Выдающийся русский писатель Виктор Лихоносов назван лауреатом Патриаршей литературной премии имени святых равноапостольных Кирилла и Мефодия
Виктор Иванович Лихоносов родился в 1936 году в Сибири, в Кемеровской области. Вырос в Новосибирске. Живет и работает на Кубани, в Краснодаре. Один из самых талантливых русских прозаиков нашего времени; автор замечательных рассказов, ставших классикой отечественной литературы, романа о судьбах русского казачества «Наш маленький Париж». Лауреат Государственной премии РСФСР и многих других премий, перечисление которых заняло бы целую страницу.
В 2012 году Виктор Лихоносов, гостивший в Кургане у своего друга, писателя Виктора Потанина, был гостем нашей редакции. Общались более трёх часов. В результате появилось интервью, фрагменты которого публикуем сегодня.
— Виктор Иванович, позвольте задать вопрос, который вы сами в свое время и поставили: что стало с нами, русскими? Почему мы чужое воспринимаем как свое, а свое как чужое? Что с нами происходит?
— Я не прорицатель и не философ. Вот перед перестройкой было много предсказаний, в том числе и радужных. Но на самом деле никто ничего не знал и не предвидел. Никто не предвидел развала Советского Союза. А сколько было прорицателей! Уже сейчас, после стольких ответов, какие я сделал в свое время, я стал осторожным. Если честно, фактически я ничего не понимаю. Что с нами происходит? Ответить односложно невозможно. Нет у меня таких «полок», на которые можно все разложить по порядку.
Другое дело, что я могу сказать о наших людях, о нашем обществе в связи с моими представлениями о прошлом и настоящем России, которые сегодня перестали быть единым целым. Нарушена наша глубинная историческая связь. Чувства, которые возникают, когда я читаю исторические книги, допустим, книгу адмирала Шишкова «Служение Отечеству», о которой сегодня никто и не знает, то чувства мои поднимаются и одновременно возникает глубокая горечь. И я восклицаю: а где же теперь такие люди?! Мы помаленьку, потихоньку от всего отреклись. А ведь человек, который любит, знает и понимает свое Отечество, восхищается им, никогда не заблудится. И никто его никогда не обманет, никакие либералы не уведут его за собой в предательское болото.
А именно это случилось с нами в 90 е годы. И когда 25 миллионов соотечественников остались за рубежом — на территории царской России, а затем СССР, то мало кто вздрогнул, посочувствовал, загоревал… Мы потеряли огромную часть наших соплеменников. И когда они стали проситься домой в Россию, то ничем мы им не помогли. У нас не было ни манифестаций, ни писем правительству, ни протестов — ничего. Мы своих соотечественников просто забыли, никто, даже так называемая патриотическая интеллигенция, не обратил на это внимание. Жили, как всегда. Вот где кроется трагедия. Это потеря родства со своей землей, историей, со своими великими русскими людьми, которые строили Россию. И с такими беспамятными людьми, с таким народом можно, к несчастью, делать все что угодно.
Хочу сказать еще об одном. Мы постоянно писали и говорили, продолжаем и сегодня, о врагах, о происках, заговорах и т. д. Конечно, врагов у России всегда хватало и хватает. Но нельзя все время говорить только о врагах, забывая о собственных недугах. Это грех. Сегодня мы должны открыто и прямо говорить о своих недостатках, о запущенных болезнях… И не просто говорить, а задуматься над тем, как выбраться из той ямы, в которой оказались.
Мы должны ощутить себя как древний народ, имеющий славную многовековую историю. У нас тоже есть свои скрижали — святоотеческая литература, летописи, о которых мы, к несчастью, забыли.
Мы не знаем наших людей, которые предупреждали в конце XIX — начале ХХ века о той беде, которая грозила России и продолжается по сей день. Ни Константина Леонтьева, ни Розанова, ни Суворина… А ведь обо всем, что мы пережили и переживаем, было сказано внятно и четко. От всяких анекдотов, разговоров о врагах надо перейти к крупному разговору о самих себе.
— Виктор Иванович, а какова сегодня роль русской литературы?
— Литература всегда не столько влияет, сколько временно утешает. Она утешает нашу тревогу по поводу деревни. Русская деревенская проза осталась такой, какой она была в советское время. Писатели, которых называют деревенщиками, ни за кем не побежали, остались с народом. Само существование писателя бывает поддержкой, как для меня Шолохов. Для души человеческой Валентин Распутин есть опора. Но до этого надо дойти. Надо читать, надо растить читателя!
Но жизнь показала, что литература, тем более без веры, оказалась хрупким мостом к человеческой душе. Вмиг все было разрушено. Это только тонкие люди смогут объяснить, почему моментально все обвалилось. Вот, говорят, литература от Пушкина до Достоевского укрепила нас. А чем она укрепила? Почему вмиг все отдали?
Конечно, большой вред принесла разрушительная литература, которая была и в советское время, а затем расцвела. Вот Солженицын. У него нет добра, есть только негатив, разрушение. В самом стиле его нет православной ноты. Есть ведь и другие книги о Гулаге — Николая Анциферова, Бориса Башилова. Но о них не знают, эти книги лишены злобы, исполнены православным чувством при всей их жесткой правдивости. Кроме всего прочего, Солженицын много врал. Да Бог с ним. Я никогда не мог его читать. Разрушительная литература сыграла свою негативную роль, закрыв путь к искренней русской литературе. Вы знаете, чьи книги сейчас заполняют полки книжных магазинов. Вы с трудом найдете книги Астафьева, Белова, Распутина, Потанина…
— Скажите, а кто ваши литературные учителя, близкие коллеги по перу?
— На меня оказал огромное влияние «Тихий Дон» Шолохова. Это первое, чем я был очарован в 19 лет. Есенин… В 58 м году я впервые съездил на его родину. Паустовского читал. Для молодого человека его книжность была полезна, он прививал любовь к литературе. А с конца 50 х годов — Бунин. Даже еще раньше, когда мой друг Юрий Назаров, ныне известный актер, народный артист России, привез мне собрание сочинений Бунина еще царского времени. Помню, как поразили его строки о смерти Чехова. Бунин на меня повлиял не просто живописью своего письма, а чувством России, ощущением ее древности. Бунинская интонация, даже какое-то евангельское ощущение России, очень сильно повлияла на меня. Потом, когда Бунин был в эмиграции, он писал о гибели России. Рассказ «Несрочная весна». Никто так никогда не писал. Вот по радио надо читать Бунина, его великие строки. Это будет действовать безотказно. Но где это радио и где эти артисты?
Вы спрашиваете о встречах с Александром Трифоновичем Твардовским. Он печатал мои рассказы в «Новом мире», тогда, в 60 е годы, это был журнал номер один. Но у меня была только одна встреча с Твардовским. Я робел, хоть и печатался, но не осознавал, что я писатель. Да и сейчас не осознаю. Общался Твардовский просто, легко. Посидели. Ничего значительного он не произносил. Я ему вякнул про Паустовского. Он вяло прореагировал. Паустовского он не принимал, считал его абсолютно книжным. Твардовский очень тонко и глубоко понимал, чувствовал природу литературы, искусства. Его было очень трудно обмануть. Он не принял многих молодых тогда современных поэтов — Евгения Евтушенко, считая его журналистом, а не поэтом; Беллу Ахмадулину с ее жеманством… Другое дело, что он печатал в журнале простенькие стихотворения, которые можно было бы и не печатать.
Сначала моим кумиром, потом учителем, потом другом был Юрий Казаков — один из самых талантливых русских писателей ХХ века. Когда я прочел его рассказы «Отщепенец», «Арктур — гончий пес», «Осень в дубовых лесах», я сразу же вздрогнул. Это пронзительная, чистая русская проза.
После Казакова пошли Распутин — «Василий и Василиса», Виктор Потанин — «Пьяный дом». Все это родные близкие люди, как и Василий Белов, Виктор Астафьев и многие другие замечательные русские писатели. Сейчас их мало читают. Но, хочется верить, лихолетье пройдет, и зерна, подлинные зерна прорастут, а шелуха развеется…
Газета Курган и Курганцы Новости Кургана не пропустите важные новости
