Артист два часа делился с публикой воспоминаниями и дорогими его сердцу стихами
Без всякого сомнения, он – гений чистой воды, актер мощнейшего таланта и широчайшего диапазона творческого самовыражения: от комедии и фарса до драмы и высокой трагедии.
Два часа Константин Райкин царил на сцене – только микрофон и артист в огромном пустом пространстве. Ни реквизита, ни даже стула, а зал сдался во власть его таланта и обаяния сразу и безусловно.
Подтянутый, подвижный и молодой (и это в 63 года!), актер высокого (старого петербургского) уровня культуры и широчайшего кругозора, пленяющий публику невероятно легким чувством юмора и умением моментально перевоплощаться, он и насмешил до слез воспоминаниями о себе юном и наивном, и тронул до мурашек по телу проникновенным чтением трагических стихов.
Народный артист России Константин Райкин – давно открытая яркая творческая вселенная. И даже странно, что он до сих пор будто бы доказывает, что он – отдельная индивидуальность, никак не сравнимая с его знаменитым отцом Аркадием Райкиным. Неужели же еще кто-то в этом сомневается или это детский комплекс до сих пор не дает покоя?
В его откровенной исповеди со сцены прозвучали признания в болезненном самолюбии и в исключительной требовательности к себе, и к окружающим. А в забавных театральных миниатюрах-воспоминаниях Константин Аркадьевич рассказал о том, каким грузом лежала на нем отцовская слава, и как он безуспешно сопротивлялся своему актерскому призванию.
«Я пойду другим путем!»
«Расскажу вам о своей любимой профессии, с которой у меня не так гладко складывались отношения, как может показаться на первый взгляд. Я был из актерской семьи и сразу застал зенит отцовской славы. Это был апогей всенародной любви к нему. И вскоре я стал чувствовать и на себе некоторый интерес, будучи частью личной жизни всеми любимого артиста.
Меня часто спрашивали: «Мальчик, как твоя фамилия?». Меня этот интерес очень конфузил, я ужасно этого стеснялся и мне все это не нравилось. Это не имело никакого отношения к моей собственной личности, мне хотелось числиться отдельно – пусть маленьким числом, но отдельно. Мне не нравилось владеть тем, что мне не принадлежит, это была папина слава. Мне хотелось держаться от этого в отдалении. Мне и сейчас кажется это правильным. Хотя я знаю много других примеров – прямо противоположных, когда дети знаменитых родителей удобно облокачиваются на свою фамилию. Думаю, это гораздо менее справедливо.
При этом я, конечно, рос театральным ребенком в Ленинграде – в то время, может, самом театральном городе в стране. Большой драматический театр под руководством Товстоногова тогда был в самом расцвете.
С детства я благодаря своим родителям попадал на все великие спектакли, и на меня это производило неизгладимое впечатление. Рядом в театре эстрады играл папа, я тоже туда ходил. Театр – очень интересное место не только со стороны зала, но и со стороны закулисья, там же реквизит, костюмы, декорации, загримированные артисты. Это такой волшебный мир для ребенка с фантазией. Но я боялся, что интерес к театру у меня чисто инерционный, что, займись я этим всерьез, у меня не хватит таланта.
Потом еще чужие взрослые бестактно меня спрашивали: «Ну, ты конечно тоже будешь артистом?». Это меня возмущало, почему «конечно», почему так все предопределено в моей жизни? И я хотел попробовать что-то иное, я устремлял себя в другие сферы деятельности».
О спорте и мужестве
«Я очень серьезно занимался спортом, занимался не для здоровья, а чтобы стать чемпионом. Шесть лет ежедневно очень целеустремленно занимался легкой атлетикой (бегом на 100 метров), прыгал в длину. Можете себе представить меня прыгуном? Я был такой неочевидный, скрытый прыгун. Но я преуспевал, и в 9 классе был кандидатом в мастера спорта, входил в сборную Ленинграда, у меня были хорошие результаты. Я занимался у великого тренера Виктора Алексеева, это была знаменитая легкоатлетическая школа в то время.
Но в легкой атлетике нужны абсолютные данные. Вот приходил высоченный парень с длинными конечностями, он не знал даже, что с ними делать, такие кальсоны на ветру! Он вяло занимался спортом, но прыгал дальше меня. Хотя я-то часами тренировался! Ну не желал я ему добра, не развивает это высоких душевных качеств. Не радуешься за товарища, а хочется его иногда травануть так по-сальеревски (смеется).
Я был весь – кубик мышц, такой квадратик. Всегда первые 30 метров я бежал быстрее всех, у меня была просто зверская реакция. Но нет такой дистанции – 30 метров. Я просто угадывал выстрел, он только думал выстрелить, а я уже был в пути. А дальше начинает вдруг кто-то появляться рядом – неприятнейшая мужская волосатая грудь, потом уже бок, уже спина впереди, отвратительные ощущения. Когда я понял, что я не буду самым быстрым и дальше всех прыгать, я решил оставить спорт. Я решил наказать спорт своим отсутствием! «А где Райкин? А вот его нет уже!». Но это дало мне закалку на всю жизнь, и не столько физическую, как моральную.
Серьезный спорт – это труд, способ жизни. Спорт требует мужества уметь быть последовательным каждый день, без исключения, продвигаться по сантиметру вперед. У нас в стране этим качеством не обладает почти никто. Тут другой вид мужества популярен: одномоментное, эйфорическое, в состоянии почти аффекта умение закрыть собой огневую точку. Это, безусловно, тоже мужество. Но умение быть последовательным – более редкий вид мужества. Длительное время куда-то двигаться. Благодаря этому качеству можно в результате выиграть почти у всех, но тут главное – жить долго» (смеется).
Тигр в приемной комиссии
«В школе я увлекался биологией, зоологией, животные были моей страстью, я много про них читал. Я вообще очень хорошо учился, побеждал в олимпиадах.
Я решил поступать на биологический факультет Ленинградского университета. Родители меня очень поддерживали. Мне очень нравилось, что я буду «белой вороной» в семье, не пойду по артистической стезе. И вот я закончил школу, мне 16 лет. Родители уехали на очередные гастроли, а я остался один в квартире. Уверенно и легко сдавал первые экзамены и уже точно бы поступил в университет. Ну и решил между экзаменами в университет просто проверить – поступлю ли я в театральный? Такие игры судьбы.
Узнал, что Щукинское театральное училище в Москве – это лучшее из лучших учебное заведение. По тем временам так и было. Сейчас я бы так не сказал, потому что я уже открыл свой театральный институт (смеется). Скромность – одна из моих сильных сторон. После гениальности. Я шучу. Почему-то на мои концерты в филармонии всегда приходит несколько человек без чувства юмора. Я им кажусь безумным наглецом.
Узнал, что там огромный конкурс – более 300 человек на место. Как это – читать с выражением – я не знал. Но я встал дома перед зеркалом, внимательно за собой наблюдая. Прочел несколько раз стихотворение. Имел у себя колоссальный успех! Мне так понравилось, как я читал! Я просто поразил сам себя, читаю и плачу! Такое особое состояние: море по колено, все возможно!
Приезжаю в Москву, а там толпа перед училищем излучала какую-то нервную, истерическую энергию. Это на всех действует, все ждут свою очередь в «святая святых», в приемную комиссию. Запускают по 10 человек, примерно по часу пытают, все выходят с какими-то перевернутыми лицами. Побывавшие в комнате в один голос говорят, что там не дают дочитать до конца, прерывают. Я уже много лет сижу в приемной комиссии, прослушал более тысячи человек, и скажу, что обычно в 80 случаях из ста с первых слов уже ясно, стоит ли человеку дальше идти по этой дороге или нужно искать какой-то другой путь. Есть ли это излучение, что есть свидетельство актерского дарования, или его нет.
Я думал тогда: «Как? Меня прервут?!». Мне казалось это оскорбительно и невозможно. Я же такой пирожок им приготовил! Ну как же сделать, чтобы меня не прерывали? И решил: а покажу-ка я им зверей, буду вкраплять их в подготовленный литературный материал в неожиданных местах. Честно говоря, меня прямо оторопь берет: почему я решил, что это можно и что это будет хорошо?!
Я в детские годы был юным натуралистам, вел в кружке юных биологов при Ленинградском зоопарке серьезнейшую «научную работу» – в основном убирал за животными. Меня бросали на то, от чего все отказывались. А я так любил животных, что мне было все равно – лишь бы быть поближе к ним. И звери чувствовали, что я это делал не по обязанности, а по любви, и всегда рады были мне подкинуть работу. Я действовал на них как слабительное. Под впечатлением увиденного я без конца этих животных показывал своим родителям.
Когда пришла моя очередь, я стал читать стихи, крутя руками, как взбесившаяся мельница, потом ручки складывал и глазки таращил – у меня же большие лицевые возможности. Большое видится на расстоянии, особенно такое большое дарование, как я. Но нет, вместо того, чтобы отойти вдаль, я упер свой живот в лицо центрального экзаменатора. Он несколько раз меня отскабливал от хрусталика своего глаза: «Отойдите!». Я отходил, но потом возвращался в исходную позицию. Остальные члены комиссии оказывались у меня под мышками. Они стали между собой переглядываться.
Но тут я сам прервался, не дочитав строчку – чтоб неожиданней. Встал тигром и пошел на четвереньках со зверской рожей вдоль комиссии, страстно припадая к их коленям и снизу заглядывая им в глаза тяжелым взглядом хищника. Они стали нервно похохатывать, я добавил свирепости в лице. Окружил их, порычал, а потом объявил: «Грин. «Алые паруса»».
Они немножко расслабились: хищников больше не будет. Но не тут-то было! Я усыпил их бдительность, и опять посередине фразы встал резко на четвереньки. Объявил такое рискованное наблюдение: «Жизнь дворняжки во дворе» – огромная картина ее жизни, предельно реалистичная, аморальная даже. Ну я же биолог!».
Еще несколько импровизаций и Райкина сразу определили на третий тур, минуя второй. Так и решилась судьба будущего великого артиста.
Сегодня он так определяет секрет своего успеха: «Мне кажется, что нужно ставить перед собой немыслимые, фантастические задачи, тогда ты можешь добиться многого».
На свет чужой души
Почти три четверти спектакля-встречи актер отдал любимой поэзии – той, что возвышает, очищает душу, поднимает над обыденностью и не дает очерстветь сердцем. «Огнем, мерцающим в сосуде» предстал он перед внимательной аудиторией, выразительно, с особыми интонациями и нюансами читая дорогие ему строки Заболоцкого, Рубцова, Мандельштама, Самойлова, Пушкина…
Поэзия на встречах Константина Аркадьевича с публикой – это и дань памяти отца: «Папа дал совет: «Всегда читай стихи на концерте! Ты даешь людям совсем иное наполнение! Помогаешь им понять и про свою жизнь, и про чужую…Что жизнь вокруг не только смешная, но и горькая, трагичная, высокая, разноцветная, разножанровая…».
Одна из вдохновленных зрительниц, Наталья, не сдерживала эмоций после творческого вечера любимого артиста: «Я ходила на концерт Райкина 30 лет назад еще в Новосибирске, в академгородке, это тоже был моноспектакль. Тогда это был талантливый актер, а сейчас он просто гениальный. Тогда он тоже что-то рассказывал, показывал разных зверей, мимика у него неповторимая, причем я не заметила, что эти прошедшие 30 лет как-то отразились на его возрасте, он настолько молод душой! Думаю, зрители, затаив дыхание, слушали бы его, даже если б он читал телефонную книгу. И также зал плакал бы и хохотал».
Фото с сайта www.kopeika.org.
Газета Курган и Курганцы Новости Кургана не пропустите важные новости
