Рожденная в блокадном Ленинграде

27 января отмечается 75 лет со дня снятия блокады Ленинграда

Тамара Юровских родилась в жестокую зиму в блокадном Ленинграде — 21 января 1943 года. «Отец служил в разведке, — рассказывает Тамара Николаевна. — Их часть базировалась на мелькомбинате имени Кирова, а мама там работала — так они и познакомились. Когда мама узнала, что беременна, она стала искать акушерку — хотела избавиться от ребенка. Но акушерка за свои услуги запросила две буханки хлеба — откуда же их было взять в осажденном городе? Так я осталась жить — не было бы счастья, да несчастье помогло.

Жительница Кургана Тамара Юровских.

Конечно, сама я не помню блокаду — ведь я родилась за год до ее снятия. Но навсегда остались в памяти мамины рассказы. Гитлер поставил своим войскам задачу — взять Ленинград измором. В блокадном городе не было отопления и электричества. Работали только местные электростанции, обеспечивавшие заводы и госпитали энергией. Предприятия продолжали работать, несмотря ни на что. Кировский завод находился в каких-нибудь трех километрах от линии фронта.

Детей от трех до четырнадцати лет эвакуировали — их отправляли по Дороге жизни через Ладожское озеро в сопровождении учителей и воспитателей детских садов. Кстати, с 14 лет дети в то время шли работать — на заводы, в госпитали, рыли окопы. В 1943 году матерей с грудными детьми уже не вывозили из Ленинграда. Маме как кормящей выдавали 200 граммов хлеба. Отец сделал для мамы маленькую печурку, которая и спасала нам жизнь в холода. Самодельные печки ленинградцы топили буквально всем — паркетом, книгами, дорогой мебелью.

Воду брали из Невы. Моя тетя, мамина родная сестра, ложилась на живот у полыньи и с помощью самодельного черпачка — консервной банки, привязанной к палочке, зачерпывала оттуда ледяную воду. Однажды тетю попросила зачерпнуть ей воды пожилая женщина, у нее на это не хватало сил. Потом еще одна старушка обратилась с такой же просьбой, еще — в результате тетя так долго пролежала у полыньи, что примерзла ко льду. Пришлось оторвать кусок от шубейки, чтобы освободиться из ледяного плена.

Блокадные зимы были особенно лютыми. Птицы замерзали на лету. Немцы и сами мерзли. Бросали с самолетов листовки с картинками, на которых были изображены роскошные яства, соблазняли к ним переходить. Но родители мои не помнят ни одного случая, чтобы кто-то попытался перебежать к врагу.

Мама думала, что не выходит меня. Но, видимо, судьба мне была жить. Мама служила в войсках местной противовоздушной обороны, там ее немного подкармливали. В 1943 году, уже после моего рождения, отца ранило, и он был направлен в ленинградский госпиталь. Отец не курил и не увлекался спиртным, выменивал табак и спирт из своего фронтового пайка на продукты — так нас и спас от смерти.

Мне смутно запомнилось, что в нашей комнате не было окна. Когда выросла, удивлялась, но мама объяснила — окно просто постоянно было завешено одеялом. Делалось это для маскировки от вражеских самолетов и для спасения от холода.

Помню, как мама и тетя рассказывали о трупах, которые были в блокадном городе трагической частью пейзажа. Идешь утром на работу — на дороге уже лежит несколько мертвых тел. Покойников складывали на Неве штабелями. Однажды тетя приняла их за поленницы дров, обрадовалась, но ей быстро разъяснили ее ошибку.

Когда сняли блокаду — был грандиозный праздник. Мама навсегда его запомнила и часто мне рассказывала. 25 января 1944 года жителей города по радио предупредили: не пугайтесь, будет страшная бомбежка немецких позиций. Так и было. Прогнали фашистов, наши войска зашли в Ленинград. Радость жителей трудно представить. Наконец-то кончился этот кошмар, больше не будет голода. Правда, многие умирали и после снятия блокады — уже от переедания. Появились продукты, а из голода резко выходить нельзя.

За время блокады в Ленинграде погибло более 600 тысяч человек. Моя мама умерла, когда ей был 91 год, но всю жизнь она не выбрасывала хлебные крошки. Всегда смахивала в руку и отправляла в рот. Нам надо всегда помнить подвиг ленинградцев, выстоявших в это страшное время, не сдавших город врагу».