Свой 85-й июнь почетный гражданин Кургана встретила в рабочем строю
Если сказать, что апрель в России прошел под знаком Аллы, никто не переспросит, какой. Закивают, заулыбаются. Старая хохма про Брежнева — мелкого политического деятеля эпохи Пугачевой — и сегодня не вызывает раздражения. Даже критики жанра признают масштабный бэкграунд певицы. Поэтому, наверное, изрядно затянувшиеся торжества по случаю юбилея Примадонны страна сочла справедливыми. Курганцы однако имеют не меньшие основания посвятить целую летнюю декаду собственной Алле, чье имя в идеале должно так же мгновенно опознаваться и чьи заслуги перед отечеством, прежде всего малой родиной, столь же неоспоримы.
Главная фишка заключается в том, что отметившая 18 июня фантастическую дату Алла Петровна Сорокина до сих пор управляет созданным ею хором русской песни — единая в трех ипостасях: худрука, хормейстера, дирижера. Не далее как 9 мая она стояла на центральной площади города, привычно собранная, прямая, в авангарде своей поющей гвардии, характерными взмахами рук разминая сложную музыкальную материю, словно ваятель глину. Вряд ли присутствовавшие на том празднике меломаны, кроме завзятых поклонников хора, успели насладиться его фирменным звучанием: огрехи уличной акустики, формат шоу не позволяли сосредоточиться на конкретных номерах.
А ведь когда-то — дело было в Свердловске — маститый член маститого жюри искренне изумился, услышав популярный «День Победы» Тухманова в невероятно выразительном мужском четырехголосии. Оказалось, курганские кудесники постарались. Переложение Валерия Бояринцева, трактовка Аллы Сорокиной. Профессор лишь ахал и восхищался: «Молодцы, умнички! Произведение достойно репертуара лучших академических хоров». Благодаря ее таланту интерпретатора искалеченный застольями «Шумел камыш» обрел первоначальные сдержанность, деликатность, подлинный драматизм. «Что ты с ней сделала?», — риторически воскликнул автор обработки, небезызвестный маэстро Геннадий Заволокин, проникшись гениальной версией Аллы. А буквально пару месяцев назад посетивший Шумиху эксперт лаконичным «Шедеврально!» оценил другую жемчужину из сорокинской коллекции — «Вдоль по линии Кавказа», в некотором роде балладу о суровой казачьей доле. Подобных отзывов, если бы их фиксировать, за пять десятков лет существования хора набралось бы вагон и маленькая тележка. Впрочем, производят впечатления и письменные свидетельства успеха. Множество грамот, дипломов, благодарственных писем разместились на полках импровизированного музея в стенах Дворца культуры машиностроителей.
Им повезло. Пик славы уникального коллектива пришелся на период расцвета в Союзе художественной самодеятельности. Гармоничному развитию строителей коммунизма уделялось огромное внимание. Предприятия, поощряемые партией и правительством, активно вовлекали трудящихся в студии, секции, кружки; лелеяли, пестовали артистов-любителей; проводили массовые смотры, награждали победителей, снаряжали в столицу защищать честь региона. Долгие годы хор русской песни оставался визитной карточкой КМЗ, ДКМ и всего края. Гастролировал в Италии и Америке, записывался на фирме «Мелодия», снискал уважение коллег и «широких слоев населения».
Надо ли пояснять, как больно ударила по энтузиастам, заряженным подвижнической идеей, резкая смена социальных приоритетов, введение в оборот понятий «самоокупаемость», «конкуренция», «коммерция» и особенно царапающий слух «корпоративчик». Пока российская экономика со скрипом опробовала рыночные рельсы, не сумевшая сориентироваться культура летела под откос. Обида, досада, растерянность — естественная реакция людей, лишившихся опоры. В итоге мирное творческое сообщество объявило себя форпостом, плацдармом, линией обороны.
Наши редкие теперь с Аллой Петровной телефонные разговоры следуют одному сценарию. Моя далекая собеседница обязательно представляется, будто этот глубокий, тренированный распевками голос можно спутать с рядовым «алло». Затем скоренько отчитывается о недугах, донимающих ее за пределами репетиционной комнаты, — не жалуется, а констатирует факты, опережая расспросы. И, наконец, делится настоящими тревогами. Таковых всегда две: временные проблемы сына — продолжателя династии, замечательного музыканта, аранжировщика, педагога — и, разумеется, судьба хора. Корабля, извините за расхожую метафору, ведомого ею сквозь ледяные торосы новомодных веяний, тенденций, брендов, и удерживаемого на плаву исключительно волею капитана, сплоченностью команды и общим осознанием важности груза на борту. Что за груз, интересуетесь? Самый насущный. Равный солнцу, воздуху, воде — экологически чистым. Здесь свет и тепло душевные, слова ободрения и утешения, уроки свободы и терпения, опыт драгоценный, поколениями накопленный, выживание вопреки напастям.
Выпускнице Ставропольского музыкального училища легко давались любые певческие техники. Еще в детском доме она овладела приемами классической оперетты. На раннем этапе дирижерско‑хоровой практики в курганском Дворце культуры железнодорожников вместе с вокальной группой Алла замахнулась на оперный бестселлер «Половецкие пляски» Бородина. Получилось классно. Позже список учеников Сорокиной пополнился будущей солисткой Большого театра, несколькими яркими эстрадниками. Но народная песня оказалась ближе ее природе, открылась ей всей полнотой смыслов, тайных подтекстов. Подопечные Аллы Петровны не устают удивляться умению наставницы превращать незатейливую мелодию в дивную полифонию, а внешне простой сюжет — в изобретательную повесть. Шепот ветра, перекличку колоколов, гром среди ясного неба она покажет, растолкует. «Как ты эти повороты улавливаешь, Петровна?» — «Чувствую». Добиваясь результата, пускает в ход неуемный темперамент, женскую хитрость, мужскую логику. Шутками-прибаутками развеселит, хлесткой фразой припечатает и себя зацепит для куража: «Вы еще мой фольклор не знаете!»
По части памятливости «Петровна» даст фору знаменитым мемуаристам. Разволнуется, бывало, окидывая взором прошлое, но — куда деваться! — лица не стираются, краски не тускнеют. Мельчайшие подробности всплывают крупным планом, бередят сердце. Оранжевый довоенные абажур, папина гавайская гитара по вечерам, опрокинутая в море млечная дорожка. Семья крепкая, фамилия звонкая, обещающая сплошную радость впереди. Но тут беда, трагический разлом истории:разбомбленный Севастополь, сиротство, испытания на прочность, обнаружение дара, чудесные учителя рядом, желание петь, желание жить. Напутешествовалась, настрадалась вдоволь, но именно в Кургане Радова стала Сорокиной, дебютантка — мастером, мечтательная девочка — женой, мамой, бабушкой, прабабушкой.
Возьмись она за перо, сочинилась бы книжка не хуже автобиографий современниц — Гурченко или Мордюковой, явно родственных натур. Острая, откровенная, неподражаемого колорита исповедь, богатая событиями, наблюдениями, блестящим юмором. Отражающая и противоречивое время, и неординарную героиню, несмотря ни на что, солнечную. Увы, мемуаров не случилось. Иногда велся дневник, а совсем личное изливалось в заветную тетрадь строчками, пусть и нарушающими каноны стихосложения, но несомненно поэтическими. Щедрая палитра человеческих проявлений: от надежды к отчаянию и обратно.
Профессионалу‑максималисту, обремененному ответственностью, трудно прогибаться под несовершенную реальность, идти на компромиссы. Жалко из-за дефицита выдающихся голосов оптимизировать (сокращать) хоровые партии, пересматривать репертуар. Грустно в качестве аккомпанемента довольствоваться одним баянистом, который, кстати, за мизерную зарплату приезжает на репетиции из Кетово. Скучно доказывать кому-то там наверху, что они не клуб по интересам, а носители традиций, национальное достояние; что артистов нужно мотивировать хотя бы регулярными выступлениями. Тем более, хор не назовешь невостребованным:на последних концертах в Юговке и ДКМ публика аплодировала стоя, рассыпалась в комплиментах.
— Нашелся бы приличный продюсер, — фантазирую я, — вписал бы вас в бизнес-проект.
Молчит, сомневается.
— Сейчас коллектив отправили в отпуск, — вздыхает грустно, — дачный сезон и прочее.
Отпуск Аллу Петровну не прельщает. Огорода нет, хобби отсутствует, телевизор удручает, праздность утомляет. Приходится сидеть на лавочке во дворе, общаться с соседями — без общения нельзя.
— Вчера стирала, — вдруг оживляется. — Конечно руками. На машинку терпения не хватает.
— Не тяжело?
— Да ну, после детдомовской-то школы. И руки у меня сильные — сколько я ими дирижирую!
Как хотите, господа-товарищи, но, по моему скромному разумению, Алла Сорокина воплощает собой ту духовную скрепу, образ которой будоражит сегодняшних россиян. Уверена, в земном измерении она выглядит так: окрыленная, голосистая, чуткая к фальшивым нотам, стойкая, трогательная, любящая, преданная делу и друзьям. Отрадно, что курганцы могут не только декларировать вечные ценности, но и видеть их воочию на улицах родного города.
Газета Курган и Курганцы Новости Кургана не пропустите важные новости
