30 января спецотряд Управления Росгвардии по Курганской области отмечает 27 лет

Владимир Климович, подполковник отряда быстрого реагирования, рассказывает о службе в спецподразделении.

Владимир Климович — подполковник СОБР (специальные отряды быстрого реагирования, сейчас входят в структуру Росгвардии) в отставке, ветеран войны в Афганистане и участник урегулирования чеченского конфликта. В Курган он приехал из Белоруссии — поступил в военное училище (сейчас Курганский пограничный институт), окончил его в 1985 году, потом служил на Дальнем востоке, в Хабаровске. А когда появилась вакантная офицерская должность в Афганистане в 1988 году, уехал служить туда.

Днем — друг, ночью — враг

«В молодости все в новинку и любопытно, очень хотелось попробовать войну на своем опыте. Поначалу действительно очень интересно, хоть фильм снимай. Как будто попал в средневековье — совсем другой мир. Мы прилетели в Кабул. Это столица, там, конечно, все более современно — есть высотные здания, особенно выделялся «советский район», где жили наши дипломаты, советники, специалисты. Но в целом страна совершенно не похожа на все, что я видел раньше. Совсем другие люди — южные, если можно так выразиться. У них, кажется, в крови торговля. Я впервые увидел, как считают деньги не по номиналу, а по количеству купюр — с первого взгляда.

У них другая религия, которая играет огромную роль в их жизни. Все мы, советские граждане, были для них «неверные». И никогда нельзя было понять, как относится к тебе человек. Днем ты можешь разговаривать с ним, и кажется, он доброжелательно настроен, улыбается, и все хорошо. А вечером он возьмет оружие и убьет тебя как врага.

В физическом плане адаптироваться тоже оказалось нелегко. Нам всем делали специальные вакцины от местных заболеваний. Но даже с ними около десяти дней новичку обеспечено расстройство желудка и всей системы пищеварения. В первую очередь из-за воды: там в одном арыке берут воду для питья и тут же моются и стирают. Притом, что наши войска находились там уже восемь лет и местные дети хорошо говорили по-русски, особых перемен в бытовом плане не произошло. И в менталитете тоже. Приходилось всегда быть настороже: в любой момент могли что-то украсть, даже если ты на пару минут вышел из машины.

Но, с другой стороны, советские действия были хорошо организованы, и в них чувствовался порядок. Новоприбывшим давали время на адаптацию, готовили к разным ситуациям и только после этого допускали в бой. Я был в спецподразделении, которое работало с авианаводчиками, а именно они считались главной мишенью «духов». Их стремились убить или захватить в плен, так как вознаграждение за это давали очень большое. У боевиков существовал настоящий прайс-лист — кто сколько стоит. Поэтому отряды, где были авианаводчики, часто попадали в окружение. Но мне обычно везло.

Хотя однажды я оказался на волосок от смерти — по глупости. На войне глупость — первая причина гибели. Это случилось, когда мы обеспечивали вывод советских войск из Афганистана. Чтобы уйти из Кабула, надо было пройти Саланг — стратегический перевал в горах Гиндукуш. Это «дорога жизни», которая связывала север и центр Афганистана и по которой наша армия получала боеприпасы из СССР.

Действовала договоренность, что во время отступления нас не трогают, но гарантировать это оказалось сложно. Одному ехать было нельзя, только колонной или с сопровождением, иначе — верная смерть. Но если идет колонна, автомобили там двигаются с определенной скоростью, и когда к ней пристраивался наш транспорт, часто случалось, что из-за разницы технических характеристик нам сложно было совпасть. Тем более, в горах техника всегда ведет себя по-другому. И вот однажды у нас встала машина: кончился бензин. Мы остались вдвоем с молодым водителем, колонна ушла. Надо было подключить второй бензобак и догонять, но что-то заело в механизме, и вышла заминка.

И тут мы видим, что в нашу сторону движутся бородатые вооруженные люди. Неизвестно, на чьей они стороне. Мы справились: переключили бак и завели машину. Но было уже поздно. Я занял оборону. Приготовились дорого отдать свои жизни. Но неожиданно повезло — эти люди были за нас.

Вывод войск длился около пяти месяцев. В последнее время жили в землянках, как придется, пока не получили приказ сниматься с места. Я вернулся в Советский Союз 12 февраля 1989-го. К этому времени уже начался распад государства».

На помощь мирным жителям

После Афганистана Владимира направили в Курганское военное училище работать с курсантами. А в 1995 году он как опытный военный пришел служить в Курганский СОБР.

«Как раз начались первые события в Чечне. Тогда в командировки отправляли на месяц, а в Афганистане я провел почти год. Но здесь было гораздо сложнее.

Мы приехали в Махачкалу. Там формировался отряд, который потом бросали в районы, где велись боевые действия. В основном мы занимались зачистками населенных пунктов: если, по оперативным данным, в том или ином месте оказывались боевики, мы прочесывали пространство, брали боевиков в плен, а если отказывались сдаться — уничтожали. Это происходило в горах. Мы уходили туда ночью, чтобы никто не видел, приходили на место к рассвету. Чаще всего справлялись за день и к закату возвращались обратно. Иногда были вылазки на несколько дней. Случалось, что не удавалось рассчитать время. Как-то мы застряли в горах на несколько суток без воды, еды и боеприпасов, и ночевать было негде — все вокруг заминировано. Это ничего — война. Но дело в том, что нас даже не потеряли на базе: была большая проблема в организации боевых действий, не хватало слаженности.

И СОБР тогда был совсем другим. Сейчас он часть Росгвардии, особая боевая структура. А тогда — подразделение для поддержки отдела борьбы с организованной преступностью. Оперуполномоченные не были готовы к встрече с террористами и войне. А условия были не самые приятные. Жили, где придется. Если есть жилые здания — хорошо. Нет — сгодятся овчарня или коровник. К 2000 году бойцов стали направлять на обустроенные базы, и стало легче. Но психологическую проблему это не решало. Люди приезжали в Чечню одним отрядом — почти семья. Вместе отмечали начало командировки. И все вроде шло хорошо. Пока друзья не начинали погибать. Вчера ты делил с человеком стол и крышу над головой, а сегодня его расстреляли на твоих глазах. Неопытные люди этого не выдерживали. После командировок многие увольнялись.

К нам очень хорошо относились местные жители — ведь мы приехали их защищать. Здесь люди уже сами собирались в ополчение, чтобы противостоять ваххабитам. Поэтому торговцы на рынке нам даже бесплатно давали еду, когда мы собирались в горы на операцию. Это очень поддерживало в трудные моменты».

В Чечню Владимир ездил два раза. Из СОБРа уволился в 2002 году в звании подполковника. Сейчас ему 57 лет. Об Афганистане напоминают два ордена — «За службу Родине» и «За боевые заслуги в Афганистане». После операций на Северном Кавказе его представляли к Ордену мужества, но документы попали в архив, так как претендент на награду ушел на пенсию.

«Афганистан и Чечня сильно на меня повлияли. На войне все видно. Нет особой разницы между полковником, капитаном, еще кем-то. Ты на него надеешься, он на тебя. Все честно. Такой дружбы и открытости не хватает в жизни».