Мастер художественного слова поделился, что его держит в Кургане
В Курганском театре кукол «Гулливер» в конце августа прошли Дни современной драматургии. Главная роль – Максима Горького – в читке пьесы «Детство» Исмаила Имана (12+) была у актера Михаила Резникова. Он ответил на вопросы «КиК».
– Михаил Юрьевич, вы бы хотели, чтобы эта читка переросла в полноценный спектакль?
– Судя по тишине, которая была в зале, и по откликам во время обсуждения, зрителям это дело очень понравилось. Не могу сказать, что Горький мне интересен. Я почти ничего не читал у него.
– А что вам ближе?
– Хочу страстей! Вот бы поставить Шиллера, Шекспира или Островского! Островский, я думаю, у нас когда-нибудь появится. Вообще люблю русский психологический театр, я его апологет. В современной театральной России он сейчас находится в роли падчерицы, нелюбимого дитя. В то время как это замечательный, прекрасный стиль! В спектакле в стиле русского психологического театра мне бы очень хотелось играть.
– Какую роль?
– Главную!
– Кого, например?
– Хоть кого! Когда такие страсти кипят, у Шекспира любая роль требует от тебя и профессионализма, и личностной глубины. Или у Шиллера. Я люблю, когда много текста. Мне кажется, что с текстом я работаю хорошо. Люблю, когда слова составлены в нужном порядке. У Чехова слов поменьше, но зато они обладают колоссальной весомостью, значительностью.
– Вы же учились в Екатеринбурге?
– Да, в Екатеринбургском государственном театральном институте. У замечательного мастера Сергея Константиновича Жукова. В то время это был один из лучших мастеров, если не лучший, в театре кукол даже не в России, а вообще в бывшем Советском Союзе. В Екатеринбург он приехал из Петербурга. Я ему страшно благодарен за то, что он взял меня на свой курс!
– С первого раза поступили?
– Нет. Как и большинство артистов театра кукол, сначала поступал на «драму». Слетел после второго тура. Поплакал где-то в подворотне. Узнал, что мастер кукольного театра набирает курс, пошел, и меня сразу взяли. Буквально через несколько дней.
– А почему пошли в актеры? Это было детское желание? Вам в детстве не говорили: «Вот! Будущий артист!»
– Нет, пожалуй, такого не было. Моя мама – Елена Афанасьевна – всю жизнь работала в театре, в том числе в курганском драматическом. Все детство я проводил в закулисье, в пошивочном цехе. Какие-то наряды все время надевал. Но потребности выйти на сцену у меня не было.
В 16 или 17 лет, когда я приехал в Курган, мы раньше жили в другом городе, я учился и играл в замечательном театре – театре-студии «Ателье». Он находился в подвале на Советской. Это было счастливое время! Ставили современную драматургию, абсурдистские пьесы. Там был прекрасный руководитель – Ирина Юрьевна Максимова. Интересная личность с яркой внешностью. Такая темпераментная бровь у нее была черная! С «Ателье» все и началось.
– Ваши родители не были против того, что вы решили пойти в театральный?
– С отцом к тому времени мы уже давно не общались. А мама поддержала мою идею. Она даже потом призналась, что сама хотела поступать в театральный. Это реализовала не она, а уже я. Я единственный в семье (в самом широком смысле), кто занимается театральными делами.
– Почему не остались в Екатеринбурге после окончания учебы или не поехали куда-нибудь еще?
– Поехал. Мы с ребятами на курс старше поехали в Сургут. Почти сезон вместе отработали. Потом три месяца я жил в Петербурге. Пробовался в какие-то театры. В Большой театр кукол даже хотели взять. Директриса, странная дама с собачкой на руках и в каком-то боа, встретила меня: «Хорошо, мы вас берем, но сначала сходите на один спектакль и поделитесь своими впечатлениями». Я сходил на этот спектакль, пришел в ужас, и об этом ужасе возьми да и скажи ей. Она ожидала восторгов, но я их не выразил, и в результате она мне указала на дверь. Сказала: «До свидания, молодой человек!» На этом моя карьера в Большом театре кукол Петербурга закончилась, так и не начавшись.
Я сразу вернулся в Курган, тут у меня скончалась бабушка, осталась квартира. Подвернулась работа. В колледж культуры требовался преподаватель по сценической речи. Я устроился и 14 лет преподавал сценическую речь. Потом пришел в театр кукол «Гулливер», работаю уже шестой год.
– Вы же параллельно еще и в областной филармонии?
– Там я уже лет 15, наверное, занимаюсь художественным словом. Сергей Сергеевич Потапов, художественный руководитель, заметил меня, пригласил поучаствовать сначала в музыкальных лекториях, которые ездят с программами по школам и детским садам. Примерно через год он предложил мне сделать литературно-поэтическую программу, посвященную творчеству Блока. С музыкой. Участвовали сам Сергей Сергеевич и Лидия Владимировна Алексиевская, замечательное сопрано и превосходный педагог, у которой я, кстати, потом учился полтора года. Поступил в музыкальный колледж имени Шостаковича и попал в ее «Поющий класс». Это было счастливое время такого тесного соприкосновения с высочайшим профессионалом и вообще с музыкой.
– А почему недолго?
– Потому что у меня проблемы с музыкальным слухом. Мне было трудно учиться и совмещать с работой. Речевой слух у меня профессиональный, острый. А музыкальный – средний. Хотя я же учился сольфеджио. Вообще мне, как вы видите, везет с людьми. Сольфеджио нашему курсу преподавал Александр Иванович Фадеев. Я к нему еще индивидуально ходил. В сравнении с тем, что было, он значительно помог развить мой слух.
– То есть, над этим можно работать?
– Можно и нужно. Нужно как можно больше слушать академическую музыку. Это развивает слух, утончает, обостряет его. Прививает вкус к звуковой сфере жизни.
– В вашей жизни чего больше – филармонии или «Гулливера»?
– Конечно, «Гулливера». Тут у меня и административная должность. Я заведующий труппой. Кроме того, еще педагог-репетитор по речи и артист. Недавно у меня была очень интересная премьера – бэби-спектакль «А кто там?» (0+). С режиссером-постановщиком Анной Ивановой-Брашинской из Петербурга и художником по пластике Александром Козиным из Петрозаводска три недели мы занимались контактной импровизацией. Это первый в моей жизни опыт работы в театре предмета, в театре объекта. Невероятно интересно!
– Вас не тянуло уехать из Кургана?
– Периодически возникает такая мысль. Мне очень нравится Петербург. Хотя мы тут недавно летали в Москву от филармонии, выступали в Совете Федерации. Это было хорошо. Мы погуляли по городу. Москва мне понравилась в этот раз не меньше, чем Петербург, хотя они совершенно разные по атмосфере.
– Что вас здесь держит?
– Моей маме 81-й год. У меня здесь квартира. В принципе, у меня здесь любимая работа. Мне нравится то, чем я занимаюсь. При всех тех недостатках, которые есть, наверное, в любой работе. Нет жизни без трудностей. Там – одни, здесь – другие. Эта мысль – уехать куда-то туда – у меня подспудно существует. Во мне течет эта река эскапизма. Подземный гул этой реки я периодически отчетливо слышу. В Петербурге какая-то другая атмосфера. Надо, конечно, самому создавать вокруг себя этот мир или, как говорят, «бабл», пузырь этот культурный.
– Вы и создаете.
– Он у меня, несомненно, существует. Этот пузырь искусственный. А там тебя окружает интересная архитектура, музеи, концерты, люди… Кто там был, тот понимает, о чем я говорю. В этом смысле мы здесь многого лишены, конечно.
– А сколько вам лет?
– Через три месяца 47.
– Складывается впечатление, что вы сразу несколько жизней проживаете.
– Наверное. Как и любой человек, который связан с творчеством, особенно с актерским. Моя творческая, художественная сторона в основном, конечно, реализуется в филармонии. Каждый год я там сдаю новые программы. Нынче будет посвящена творчеству Андрея Платонова, любимейшего моего автора. Программа будет адресована младшим школьникам. У меня уже был опыт читок Платонова в 1-2 классе. Мы с «Гулливером» ездили по школам. Дети, вы знаете, очень хорошо слушают. Даже Платонова. Он не прост. Хотя я взял наименее стилистически окрашенные платоновским языком рассказы.
– Каких писателей еще любите?
– Их много. Я человек литературоцентричный. Всегда любил читать и читал много. Сейчас значительно меньше. Из таких самых-самых, наверное, – Федор Михайлович Достоевский. Я его начал читать еще в 9 классе. Мы сели в поезд, мама купила мне эту книжку – «Униженные и оскорбленные», как сейчас помню. Это первый роман Достоевского, который я прочитал взахлеб. Конечно, больше как захватывающую детективную историю. В 9-10 классе прочитал уже несколько романов. Как-то это покатилось, покатилось, покатилось, и я уже заболел Достоевским. Ушиблен Достоевским, как говорится. Кроме того, Томасом Манном, Платоновым… Набоков прекрасен. Из современных авторов на читках, которые мы проводим в «Гулливере» уже второе лето, я читаю моих любимых Петрушевскую, недавно мною открытую, и Мамлеева. Сорокин – превосходный автор.
– На читки приходит достаточно много людей?
– Даже если несколько человек, этого уже достаточно, моя читка уже не напрасна. Даже если один человек тебя слушает. И слушает внимательно. Такого не было, разумеется, – приходили 10-15 человек. В «Гулливере» читки всегда проходили с неослабевающим вниманием слушателей. Кто-то даже благодарил и приходил вновь. Это свидетельство того, что те тексты, которые я предлагаю, интересны. Я всегда читаю то, что мне интересно, что меня беспокоит. Меня волнуют экзистенциальные темы. Выбираю произведения, в которых экзистенциальные вопросы ставятся остро, и говорю об этом с моими слушателями.
– Вы не хотели бы жить в то время, когда художественное слово было на высоте, пользовалось большим спросом?
– Надо быть благодарным и тому количеству слушателей, которое уже есть. Я вот иногда на концерте академической музыки, когда приезжает какой-нибудь пианист и играет, например, Баха или Шопена, думаю об этом контрасте масштабов. Наша Вселенная протяженностью около 16 миллиардов световых лет. Это какая-то колоссальная непостижимая величина пространства. Где-то в крошечной точке этой Вселенной существует Земля, и на Земле есть другая крошечная точка – Курган, а в ней еще более мелкая – вот этот зал, в котором звучит музыка Баха. И вся Вселенная каким-то фантастическим, мистическим образом отзывается. Эти вибрации отдаются во всей Вселенной. А ведь этого могло и не быть. А это, тем не менее, существует. 16 миллиардов световых лет, а мы здесь слушаем Баха. Поразительно!
Вот и я где-нибудь читаю какие-нибудь стихи или рассказ Бунина «Легкое дыхание»…
Я воспринимаю мир как некое единое целое. Стало быть, всякая часть его важна. Убери даже самую мельчайшую – мир уже не будет целым.
– Это буддистский подход.
– Я бы сказал шире – религиозный. Метафизический, если хотите. Поэтому то, что ты делаешь, отзывается в масштабе всех этих 16 миллиардов. Это только то, что мы знаем. А сколького мы еще не знаем… Так что всякое твое действие, как говорил мой любимый философ Александр Моисеевич Пятигорский, каждый твой поступок меняет кармический баланс Вселенной.
Теги: гулливер, резников, театр
Газета Курган и Курганцы Новости Кургана не пропустите важные новости
