На горячей земле

15 мая 1988 года начался вывод советских войск из Афганистана

Анатолий Иванович Мальцев шесть лет провел в охваченном войной Афганистане. Вскоре после начала афганских событий он был направлен в Ташкент на курсы оперативных работников со знанием персидского языка.

Занимались по двенадцать часов в день, изучали дари, на котором говорит значительная часть населения страны. В 1981 году в составе группы офицеров госбезопасности прибыл в Афганистан, где уже тогда насчитывалось около 1 400 банд общей численностью свыше ста тысяч человек. Работал в спецгруппах КГБ СССР «Герат» и «Бадгис», которые занимались борьбой с бандитизмом, добывали разведывательную информацию, организовывали и проводили специальные операции. Действовали совместно с афганской службой государственной информации, название которой на дари сокращенно звучит ХАД. После переподготовки в Москве получил назначение в Кабул, где было создано афганское антитеррористическое управление. В этом подразделении работал вплоть до вывода советских войск, и даже дольше — домой вернулся в конце мая 1989 года. Анатолий Мальцев поделился личными впечатлениями об Афганистане, высказал свое мнение о событиях, происходивших в этой стране.

Восток — дело тонкое

Анатолий Мальцев и сейчас свободно говорит по-афгански, читает и пишет на дари. Дома на книжной полке — учебник персидского языка, словари — персидский, дари, пушту. «Нравится персидско-русский словарь, в нем практически все слова. Очень хороший дари-русский, мой любимый из словарей, — говорит он. — Сейчас ловлю себя на мысли, что в разговоре стараюсь переводить на персидский, хотя необходимости в этом нет уже больше тридцати лет».

— Анатолий Иванович, когда прибыли в Афганистан, какой была обстановка в стране? Там постоянно велась борьба за власть…

— Начну с другого. С давних времен в Афганистане существовала так называемая Джирга. Что такое Джирга? Это всеафганское собрание, большой совет старейшин, который обсуждал самые важные для страны вопросы. В Джиргу входили представители всех племен и этнических групп. Каждое племя направляло самого уважаемого, умудренного опытом человека.

Наибольшую часть населения в Афганистане составляют пуш­туны и афганские таджики. Кроме того, там проживают хазарейцы, белуджи, нуристанцы и еще десятки других наций и народностей. Между ними возникали противоречия, случались стычки из-за воды, из-за земли. Чтобы учесть интересы всех людей, и существовала Джирга. На ней принимались решения, и потом все народы Афганистана эти решения выполняли. Не дай Бог не выполнишь — будет страшное наказание! В Афганистане до сих пор родоплеменные отношения. Есть племена, которые кочуют со стадом овец в провинциях, и есть такие, что уходят за пределы страны.

— Потом многовековая система дала сбой?

— В конце апреля 1978 года в Афганистане произошла так называемая Апрельская революция. Был свергнут режим Дауда, власть захватила Народно-демократическая партия Афганистана (НДПА). Но оппозиция выступила против новой власти. В стране началась гражданская война. По разным данным, правительство Афгани­стана не меньше двадцати раз обращалось к руководству СССР с просьбой оказать помощь в стабилизации обстановки и ввести войска.

— Сами не справлялись?

— Видимо, нет. Ключевой момент в том, что в НДПА было два противоборствующих крыла — «Парчам» («Знамя») и «Хальк» («Народ»). «Парчам» поддерживало в основном городское население, а «Хальк» привлекала к себе людей, проживающих в провинциях. При этом и там и там было много офицеров. Это партийное противостояние принесло много бед афганскому народу и стало одной из главных причин развала армии. «Хальки­сты» и «парчамисты» вели непримиримую борьбу друг с другом. Действовали жестко и жестоко. В Герате я был свидетелем, когда «халькисты» пришли к власти и расстреляли несколько «парчанистов». В то время обе стороны решали вопросы только уничтожением.

— То есть была необходимость ввести войска?

— Была. И не только для того, чтобы остановить гражданскую войну и стабилизировать обстановку. Вторая — не менее важная — причина заключается в том, что американцы и сами старались попасть в Афгани­стан, встать на границе Советского Союза, разместить свои ракеты, которые доставали бы до Москвы. Запад намеревался использовать территорию Афганистана, чтобы создавать очаги напряженности в среднеазиат­ских республиках — Таджикистане, Узбекистане, Туркмении. Все это могло причинить нам колоссальный вред. С введением войск мы во многом себя обезопасили. Единственное, не удалось остановить граждан­скую войну. Хотели это сделать, но не получилось.

— Советский Союз тесно сотрудничал с Афганистаном еще с середины прошлого века, мы уже тогда там много строили…

— Еще на заре советской вла­сти Афганистан стал одной из первых стран Востока, с которой были установлены дипломатические отношения. Заключили с афганцами договор о сотрудничестве. Причем договор очень хороший, взаимовыгодный. И в числе первых приступили там к строительству дорог, социальных объектов. Наибольшее развитие советско-афганские отношения получили в 1960–1970-х годах. При содействии СССР в стране открывались новые производства, были созданы десятки предприятий. Поэтому у них отношение к нам было не про­сто хорошее, а потрясающее.

До смешного доходило. В Герате афганцы рассказывали: у них спиртное запрещено, но нашим можно было немного выпить. И если, например, наш граждан­ский строитель «принимал» чуть лишнего (а там ведь жара!), то они его на руках приносили в гостиницу. Из уважения! У афганцев этого не отнять.

— Приходилось слышать, что бывшие моджахеды, когда сравнили присутствие наших войск и американских, говорили, что зря они воевали с русскими, надо было дружить…

— Абсолютно правильно! Сейчас отношение к нам возвращается на тот уровень, который был при Советском Союзе до ввода войск. Тогда они действительно делали все, чтобы дружить. И наших солдат вспоминают добрым словом. У выезда из туннеля Саланг стоит памятник советскому солдату, который ценой собственной жизни спас два десятка афган­ских крестьян с детьми, ехавших в переполненном автобусе, не дав ему сорваться в пропасть. В знак благодарности местные жители оберегают этот памятник и ухаживают за ним.

— Американцы находились в Афганистане двадцать лет, и ничего хорошего не создали…

— Американские войска зашли в Афганистан в 2001 году. В отличие от нас натовцы ничего практически не строили, только стреляли, бомбили, разрушали. Афганцам не за что их благодарить.

Мы тоже стреляли — да, но в то же время строили плотины, дороги, больницы, школы. Старались улучшить жизнь населения. Все, что есть сейчас в Афганистане, в том числе разработки полезных ископаемых, было сделано при Советском Союзе.

К тому же с приходом американцев в Афганистане резко увеличилось производство наркотика. Звучала цифра — за год сто тонн и более. Какая-то небольшая часть его уходила для медицины, а остальное отправлялось контрабандой в Европу. Огромные деньги! Жаркий, сухой афганский климат позволяет снимать два урожая растений в год. Там появились мини-заводы по производству героина, наркотрафик стремительно возрос. В Таджикистане стоит российская воинская часть, которая препятствует контрабанде наркотика.

— Интересно, что из полезных культур местные жители выращивают?

— Афганцы вообще снимают по культурам два урожая в год — это у них норма. Картошку не любят и не знают. Для них важны рис, овощи, фрукты. Живут они за счет торговли. Ездят по странам, скупают вещи, предметы, продукты и так далее — все, что можно дома выгодно продать. Без этого они не могут. В Афганистане самый главный центр, где кипит жизнь, — это базар. Но они не говорят «базар», говорят «базор». Там все есть. При этом Афганистан — одна из беднейших стран в мире. Очень бедная! Поэтому афганец, когда покупает, например, курицу, он несет ее на вытянутой вперед руке, чтобы все видели — сегодня его семья будет есть мясо. Еще одна особенность — афганцы любят торговаться, без этого никуда.

— Вы тоже покупали продукты на базаре?

— Покупали… В Герате ездили туда только на БТРе. По-другому нельзя было. Однажды БТР на подъезде к рынку остановился, и в нас сверху бросили гранату. Моджахед метил в открытый люк, но промахнулся. Граната разорвалась рядом, никто из нас не пострадал. А если бы террорист попал в люк, шансов выжить практически не осталось бы.

Поскольку я знаю язык, торговаться с продавцами приходилось мне. Для любого афганца торг — это обязательно. Сначала просишь его показать кусок мяса, который точно покупать не будешь, потом другой, выбираешь третий, и тут пошел торг. Продавец называет высокую цену и начинает расхваливать свой товар. Ты удивляешься стоимости и начинаешь цену сбивать. Вот тогда он тебя уважает! В конце концов договариваемся, он доволен, что достаточно дорого продал, я доволен, что достаточно дешево купил. Это вообще одна из особенностей Востока. А если сразу подаешь деньги — ты не интересен, не тот покупатель.

— Так происходило всегда?

— Всегда. Но в Герате долго на рынке не задерживались, быстрее возвращались обратно, потому что там можно было ожидать и обстрела, и гранаты, и чего угодно. А в Бадгисе обстановка была спокойнее, мы могли себе позволить дольше вести торг. Из продуктов обычно брали хлеб, мясо, чай, крупу. Самое ходовое. В Герате жили в гостинице, сами себе готовили. В комнате — кровать, стол, автоматы, бронежилеты. В случае тревоги собирались максимум за две минуты — и вперед!

Афганские традиции

— Анатолий Иванович, Вы много лет прожили среди афганцев. Какие у них привычки, особенности?

— Там столько тонкостей! На Востоке чай — основа всего. Например, заходишь в дом, тебя встречают, подают пиалу левой рукой, а правую руку прикладывают к сердцу. Это значит, что чай от сердца.

Самых уважаемых гостей размещают в дальнем от двери углу. Это так называемый «красный угол». Когда ты заходишь в дом, а там сидит группа людей, хозяин показывает, куда садиться. Даже если это моджахеды и нас пригласили на переговоры, правила соблюдаются всегда. Если там находится самый старый из всех присутствующих, самый уважаемый человек, ты извиняешься и говоришь, что не можешь туда сесть. Старец подвигается, и ты садишься рядом. Это высшее уважение к пришедшему человеку.

Гостю наливают немного чая. Поначалу речь идет как бы ни о чем — о погоде, семье, кто чем занимается… О женщинах никогда не говорят, это не принято. Постепенно все втягиваются в беседу, и только потом начинается более серьезный разговор. И так же прощаются — старец встает первым, за ним поднимаются остальные. Причем как они сидели, в том же порядке будут уходить. Там во всем своя иерархия. Кстати, афганцы говорят не «чай», а «чой». Предпочитают, как правило, зеленый, хотя и черный тоже пьют с удовольствием.

Но у чайной традиции есть и другая сторона. Как-то нас пригласил заместитель начальника ХАДа в провинции Бадгис Нуритдин. Сидим, разговариваем. В это время постучали в дом. К двери вышел отец Нуритдина. Наливает гостю полную пиалу чая и подает. Ни слова ему не сказал. Пришедший выплеснул чай и ушел. Все! Оказалось — нежелательный гость. Я тогда впервые такое увидел. А вот желанному гостю налили бы чуть-чуть чая.

Боевая работа

— Бытует мнение, что с моджахедами трудно было договориться.

— Можно было договариваться, если ты что-то даешь и это им нужно. Для них главное — поиметь выгоду. Если договорились — колонну, например, пропустят, стрелять не будут. Но будешь ехать обратно — произойдет то же самое, и снова придется договариваться. Они по-другому не могут. Там во всем преобладает торговое мышление.

Но так не везде. Например, в Герате, а это была одна из самых «горячих» провинций, разговаривать с моджахедами было очень непросто. Там в основном шли боевые действия. А в Калайи-Нау приходилось встречаться довольно часто. Обычно по их просьбе и всегда ночью в доме на окраине города. Моджахедов собиралось человек пятнадцать-двадцать. Здесь же были старейшины. Традиционно начинали с разговора за чаем и постепенно переходили к вопросу, который волнует всех. Мы предлагали им принять сторону народной власти, они выдвигали свои условия.

Если договаривались, боевики соглашались не стрелять, не устраивать засады. В результате открывались дороги. Город Калайи-Нау живет за счет торговли. Как только моджахеды дороги перекроют, там ничего купить невозможно. Ладно, вещи, но самое главное — продукты питания. И когда мы с ними договариваемся, несколько месяцев перебоев нет. А если они перешли на сторону народной власти, то эту дорогу вообще охраняют. Это же их территория!

— С местными жителями находили общий язык?

— Конечно, но случаи разные бывали. Недалеко от нас находилось советское пограничное подразделение. Мы дружили, у нас были согласованы сигналы оповещения, если вдруг понадобится помощь — три ракетницы.

Однажды пограничники проводили тренировочные стрельбы из миномета, и мина по ошибке попала в угол глиняного дома, где афганские женщины совершали намаз. Пришлось с командиром срочно ехать к афганцам. Я как знающий язык начал с ними разговаривать, извинился за этот случай. Повезло, что никто не пострадал. Афганцам ведь не докажешь, что выстрел по дому был непреднамеренным. По­этому на тот момент все складывалось очень непросто. Чтобы загладить свою вину, пограничники привезли им сахар, крупу, муку, консервы. Постепенно напряжение сняли, иначе нашей группе пришлось бы уходить — работать там стало бы невозможно.

— Слово «душман» переводится как «враг». А что означает слово «моджахед»?

— В принципе, то же самое. «Моджахеды» — название собирательное. Изначально это были группы из местных жителей, представители различных племен и народностей, которые воевали против советских войск. Поскольку моджахеды были все местные, это доставляло нам сложности в ведении боевых действий. Люди годами живут на своей территории. Зная все тропинки, они могли спокойно уходить в горы, спускаться назад в долину, растворяться среди соплеменников. Их отличить было невозможно.

— Основные центры подготовки моджахедов были в Пакистане?

— Они и в Пакистане были — значительная их часть, и на территории Афганистана. Мы же не всю территорию страны контролировали, Хост, например. Центры подготовки боевиков находились и в Иране. Я как раз служил в «треугольнике» Советский Союз — Иран — Афганистан. Иранская граница от Герата недалеко. Кстати, афганцы и иранцы говорят фактически на одном языке, очень близкие у них языки.

— При этом караваны с оружием для моджахедов шли в основном из Пакистана?

— Там ситуация вот какая. Еще во времена колониальных войн Британской империи англичане пытались захватить Афганистан. Но у них ничего не вышло. Пуштунские племена оказали сопротивление. Закончилось тем, что провели так называемую «линию Дюранда». Британцы договорились с эмиром Афганистана очертить условную линию на местности, чтобы обозначить сферы влияния каждой из сторон. С тех пор она называется «линия Дюранда» по имени тогдашнего министра иностранных дел Британской Индии. Сегодня это как бы граница между Афганистаном и Пакистаном протяженно­стью свыше двух с половиной тысяч километров. Но как таковой границы между ними в обычном понимании не существует. Она никак не контролируется, можно свободно перемещаться из одной страны в другую. Поэтому и поставки оружия через Пакистан шли запросто. Никаких препятствий! Боевики караванами доставляли с территории Пакистана оружие, боеприпасы, взрывчатку и затем распределяли между бандами. В горных пещерах оборудовали свои базы, склады и постоянно там жили. Для них это не составляло труда. Тот комфорт, к которому мы привыкли, для них вообще не имеет значения.

Полеты в горы

— Вам приходилось заниматься поиском и уничтожением мест дислокации банд и складов с оружием?

— Конечно. В Герате и в Бадгисе очень плотно работали со спецгруппой офицеров из Главного разведывательного управления Генштаба. У них тоже была задача по уничтожению бандформирований, поиску путей перемещения банд и караванов с оружием. Когда мы получали информацию, с гэрэушниками всегда обменивались. Что у них было хорошо — быстро решали вопрос с нанесением бомбово-штурмовых ударов. Вообще без проблем! Они вызывают борты, мы берем с собой афганца, который знает место, садимся в вертолет, выходим на точку, бросаем две осветительные мины с разных сторон, чтобы обозначить местность, где бомбить. Следом по точке работает штурмовая авиация. После нее вертолеты наносят завершающий удар. Афганца всегда брали на борт, чтобы не прошла дезинформация и он своими глазами видел результаты удара. В общей сложности у меня было около двадцати вылетов в горы. Больше всего нас волновали, конечно, склады с оружием.

— С афганской армией в операциях участвовали? Как они проявляли себя?

— Солдаты неважные. В провинции у афганцев было подразделение, они ездили по кишлакам, забирали воинов служить. Но те при первой же возможности сбегали. Почему? Для них служить где-то там неинтересно. И в бою не особо себя проявляли. Но это не касалось племени, когда они защищают свою территорию. Тут все стоят горой. Племя для них — святое! А как только забрали в армию и отправили куда-то — толку не будет.

С другой стороны, афганцы помешаны на оружии. И там отношение к смерти совсем другое. В качестве примера: в Герате мы были на операции, и у нас погибли три человека — сотрудники ХАДа. Подъезжаем к месту, где начинаются пески, остановились, афганцы с них чалму сняли, тела завернули в ткань и каждого похоронили. У них так: Аллах дал — Аллах взял. Потом родственникам скажут, где он погиб, и покажут место.

— Чалма действительно очень большая…

— Чалма у них из ткани длиной семь метров. Плюс чалмы в том, что она не нагревается, в ней не жарко. И вся одежда, которую я видел, — перахан и партуг… В Афганистане очень высокие температуры, поэтому афганцы носят просторную рубашку до колен и брюки. Брюки тоже очень большие, на завязках. Они широкие настолько, что два человека могут поместиться. Но эта просторная одежда продувается, поэтому афганцам в ней не жарко. Ткань стараются брать не белую и не темную, а светло-серого цвета.

Там вообще много особенностей. У меня фотография была — афганец едет на ишаке, держит в одной руке самый современный на то время магнитофон, а в другой — светильник. В нем фитиль, в качестве топлива — керосин, а снизу подается воздух. Горит ярче нашей комнатной лампочки, но копоти от него! Зато мы с таким светильником по вечерам могли работать с документами.

— Прошло больше тридцати лет. Вам хотелось бы снова побывать в Афганистане?

— С удовольствием! Это были самые лучшие годы. Мы видели результаты своей работы, особенно когда моджахеды переходили на сторону народной власти.

Простые люди там, как правило, очень бедные, но при этом очень гостеприимные, открытые, приятные в общении. Всегда ждут от человека, который к ним пришел, хорошего отношения. В микрорайоне Кабула, где мы снимали квартиру, каждый подъезд охраняли два афганца с оружием. Они там практически жили. И когда возвращаешься домой, афганец обязательно тебя пригласит покушать. Обязательно! Такого не может быть, чтобы он не пригласил. Ты подходишь, немного взял риса, попробовал, говоришь, что очень вкусно, и поднимаешься к себе. У них дарить — умение.

Конечно, хотелось бы побывать и в Кабуле, и в Бадгисе, проехать по знакомым местам, но только в мирное время.

Фото из архива Анатолия Мальцева.

Теги: афганистан, война, история, память

Газета Курган и Курганцы Новости Кургана не пропустите важные новости