К 100-летию детского поэта Леонида Куликова
Наступивший юбилей стал поводом для обращения к моим изданиям о жизни и творчестве Леонида Куликова и внимательного рассмотрения их сквозь призму проекта «В поисках главного».
Могу сказать, что издания эти нисколько не устарели. Они и не могут устареть, пока жизнь творческого человека предстает не как ровное, спокойное течение, но как бесконечное преодоление не столько внешних, сколько внутренних обстоятельств.
Таким я его помню
С раннего детства я знал, что у нас в городе живет Леонид Куликов. Нередко издалека и вблизи видел его коляску на улицах, а однажды мы вместе оказались на дневном спектакле в драмтеатре — он лежал в проходе, внимательно следил за действием, аплодировал вместе со всеми, а я, сидя неподалёку, украдкой наблюдал за ним.
С младших классов запомнились его сказочные строки:
Под зелёною сосной
Вырос домик расписной,
И жила в нем белочка,
Белочка-умелочка…
В старину колючий ёж
На ежа был не похож.
Не росли на нём иголки,
А росли они на ёлке….
Их, очевидно, знали и другие дети, потому что они легко и быстро находили контакт с Леонидом Ивановичем, и выглядело это именно так, как на прилагаемой фотографии — я видел такие сцены собственными глазами в нашем городском саду.
В 1967 году я оказался в стационаре Курганской областной больницы — предстояла операция по удалению миндалин. Её сделали в первый же день, после чего я еще пару дней восстанавливался, не замечая того, кто находится со мной в одной палате. И только потом в противоположном от себя углу увидел и узнал Леонида Куликова.
Вот так удалось познакомиться, а в последующие дни до выписки много общаться и беседовать на литературные темы с этим удивительным человеком. Что меня тогда поразило больше всего?
То, что он ничем не отличался от других больных. Я не замечал какого-то особого ухода за ним, у него не бывало плохого настроения, он с удовольствием общался со всеми и на самых разных уровнях — и чисто бытовом, и возвышенно духовном.
С ним было интересно. Не чувствовалось давления, хотя он был в то время уже сложившимся писателем, опытным в литературных делах человеком, а я — чрезвычайно наивным, поверхностным, со свойственной юности категоричностью слишком быстрых и крайне субъективных выводов и оценок.
Он не критиковал меня, не подвергал сомнениям мое упрямство. Но я был наблюдательным и видел, как он болезненно воспринимает то, что мне вроде бы нравилось, видит то, на что я не обращал внимания.
«В стихах — как в музыке, — гораздо позже прочитал я у него,— взял несколько неверных нот, мелодия загублена; взял не те слова, нет стихотворения, остался только рифмованный набор слов».
Вспоминается один эпизод, являющийся, пожалуй, ключевым в понимании его отношения к непреодолимости собственной обездвиженности. Он случился в разговоре Леонида Ивановича Куликова с моим отцом, главным хирургом области, зашедшим навестить меня.
Когда они затронули тему болезни Леонида Ивановича, которая привела к окостенению почти всех суставов, я, будучи внимательным свидетелем этого разговора, увидел отчётливое понимание с его стороны того, что лучшие времена уже никогда не наступят, что приговор вынесен и обжалованию не подлежит. Увидел, что он примирился с неизбежным, спокойно воспринимает этот приговор как некую данность, принимая жизнь такой, какая она есть, не бунтуя, не тратя силы и нервы на бесплодные переживания вокруг несправедливости своей судьбы.
***
Значение всего этого для будущих сложных ситуаций моей собственной жизни проявилось, конечно, гораздо позднее. А относительно того времени нельзя сказать, что встреча с Куликовым перевернула всю мою жизнь. Нет, конечно, тогда она стала просто одним из обычных житейских эпизодов, который, казалось, не имеет отношения к магистральному направлению моей жизни, к главным вопросам, которые меня тогда волновали.
Но вот парадокс: прошло время, и сейчас отчётливо видно, что именно в ходе общения с Куликовым я соприкоснулся со всем тем, что стало для меня самым главным и важным в последующем. А то, что волновало тогда, в большей мере оказалось совсем не главным, а, скорее, второстепенным, часто — лишним, простой тратой времени в тупиковых ответвлениях, в которых я пытался найти себя.
Я брошен на обе лопатки,
От этого можно отчаяться.
Любая борцовская схватка
Таким приземленьем кончается.
Да, крепко прижаты лопатки,
Но песня, она не смиряется,
Окончена только тетрадка,
А жизнь и борьба продолжаются.
Вокруг писем людям трудной судьбы
Эти письма интересны сами по себе как некие штрихи к творческому портрету Леонида Куликова. Но можно и нужно посмотреть на них особым взглядом в контексте жизненного опыта преодоления, который выходит далеко за рамки конкретного адресата и столь же важен и актуален сейчас буквально для всех творческих людей. Действительно в них, в этих письмах, много поучительного и актуального.
Приведу несколько характерных цитат.
***
«Бывает так, пишешь-пишешь, и вдруг заколодило. Тогда бросаешь всё, чтобы дать стихам отстояться. И снова берёшься за работу. Не получается — опять бросаешь. В общем, я всю жизнь только и делаю, что бросаю писать».
***
«Надо понять, что если Вы сами себе не поможете, не возьмёте себя в руки, то вам никто не поможет».
***
«Наедине с самим собой человек нередко преувеличивает свои страдания — это старая истина».
***
«Если даже ты обречён, найди в себе силы остаться человеком до последнего дыхания, сумей встретить судьбу мужественно, без напрасных жалоб и воплей, без этой паники, которая только унижает тебя и расстраивает окружающих. Имей мужество молчать, не порти настроения людям, они не виноваты в том, что тебе плохо».
***
«Научитесь бороться со своим плохим настроением. Это нелегко, но возможно. В порядке обмена опытом могу сказать вам, что прямые удары по плохому настроению почти ничего не дают. Когда сам себе говоришь: «Перестань! Не расстраивайся, это не поможет», такие прямые удары мало помогают, даже если сами по себе мысли справедливы. Гораздо лучше действует способ отвлечения от плохого настроения. Отвлечься можно только одним путём — найти себе интересное занятие, дать здоровую пищу мозгу, заставить его работать в заданном направлении».
Уроки преодоления
Могу теперь сказать о самом главном в моём восприятии Леонида Куликова.
Что касается литературы, то была поразительной его начитанность, жадный интерес к каждой новой книге. Из наших бесед запомнились тонкость и серьезность восприятия им буквально каждого стихотворения, строчки, слова… Он негодующе, болезненно морщился, встречая примеры небрежно оформленных мыслей, неряшливых рифм.
А что касается вообще жизни, то я до сих пор не устаю поражаться и восхищаться повседневным, будничным сорокалетним героизмом Леонида Ивановича и его мамы Антонины Семёновны. С этим совместным подвигом в моём понимании ничто не может сравниться.
P. S. За период экспериментально-исследовательской и редакционно-издательской деятельности, которая проводилась созданными мною центрами «Гармония» и «Отклик», накопилось много материалов, которые хотелось бы систематизировать, сохранить и сделать доступными для нынешних и будущих читателей и пользователей.
Чем я и занимаюсь в последние годы в рамках проекта «В поисках главного» (16+). Он имеет несколько разделов, ознакомление с которыми хотелось бы начать с раздела «Зауральская территория творчества» — с материалов, посвященных Я. Д. Витебскому, М. Г. Екимову, И. А. Иванову, Г. А. Илизарову, А. Д. Кузьмину, Л. И. Куликову, А. Д. Львову, Т. С. Мальцеву, А. Д. Сазонову и другим нашим землякам. Надеюсь в дальнейшем опубликованные материалы издать в виде отдельной книги.
Леонид Витебский.
Фото из архива автора.
Газета Курган и Курганцы Новости Кургана не пропустите важные новости
