Журналист Вячеслав Аванесов вспоминает о встрече с правнуком Александра Сергеевича Пушкина
Длинная ниточка, протянувшаяся к нам с того самого летнего дня 1799 года, воспитывает дух творчества, понимания великого русского литературного языка. Многомиллионные тома книг, города и улицы, названные в честь поэта, памятники во многих странах мира — все это Пушкин.
Известный российский скульптор Григорий Потоцкий, родившийся в Курганской области, за свою творческую жизнь создал 135 памятников в 45 странах мира, в том числе 15 скульптурных портретов Пушкина, так выразил свою мысль: «Пушкин сказал главное за всю историю человечества: «Гений и злодейство — две вещи несовместимые. И этим он гениален — добро созидает, а зло — разрушает…»
На моем репортерском пути встречались герои, так или иначе связанные с великими личностями двух минувших веков. Это так здорово — проследить жизнь великих людей, чтобы потом рассказать о них своим читателям.
Сколько таких событий было! Попытаюсь вспомнить одно из них. Оно связано с родословной Александра Сергеевича Пушкина и ведет далее к нашему современнику — Григорию Григорьевичу Пушкину — правнуку «солнца русской поэзии».
Он гордился родством со своим знаменитым прадедом. Его родственная ветвь была удивительно коротка: Пушкин родил сына Сашку; у того, в свою очередь, родился Гришка (он с любовью их так называл). А уже дальше на свет божий появился тот самый — Григорий Григорьевич Пушкин. Ему задавали вопрос: «Не может быть, что вы правнук Александра Сергеевича! Ведь та эпоха так далека от вас».
Правнук А. С. Пушкина — Григорий Григорьевич Пушкин на квартире Бориса Карсонова. Рядом журналист Вячеслав Аванесов. Март 1989 г.
Летом 1988 года, когда я находился в Москве, репортерская дорожка привела меня к нему в гости. Был ранний вечерний час. Изящные настольные часы 18 го века неспешно отбивали время. Под их музыку я слушал рассказы Григория Григорьевича и расспрашивал о житье-бытье его сына Александра — последнего потомка по прямой пушкинской родословной.
И вот тогда, в Москве, Григорий Григорьевич неожиданно сказал:
— Я бывал в вашем городе…
Неужели в Кургане!? Мои руки так и впились в подлокотники кресла. Григорий Григорьевич спокойно продолжал:
— На войне я хлебнул! Сначала партизанил в Подмосковье. А с 1942 года служил в действующей армии на Западном и 2-м Украинском фронтах. Вокруг меня постоянно шли какие-то разговоры, которые меня раздражали: надо, мол, меня сберечь как единственного правнука Пушкина. Меня, к слову, опекал и сам Ворошилов. Я обычно огрызался: «Все воюют, я на печке отсиживаться не хочу!» Почти в конце войны меня вызвал командир дивизии: «Ты что, не понимаешь? А если сложишь голову!» Он так поэтически произнес эти слова, что у меня, кажется, навернулись слезы. И в заключение комдив сказал: «История мне не простит».
Не слушая возражений Пушкина, комдив откомандировал его на курсы младших командиров. И куда вы думаете? В Сибирь, в Курган! Был конец 44 го, близилось окончание войны. Григорий Пушкин отправлял командованию рапорт за рапортом: хочу встретить Победу в действующей армии! Бесполезно. Курганская жизнь затягивала: утром занятия по тактике боя, днем — строевая, потом на увальском полигоне отрабатывались приемы боя в составе танковой бригады.
В редкий выходной правнук Пушкина с любопытством заглядывал через забор, где шла бойкая торговля. Особенно манил вкусный запах сибирских шанежек с толченым картофелем. Высокий забор для будущих командиров не был преградой. Покупали шанежки и — обратно.
На четвертый месяц учебы Григория Пушкина отправили в Москву. Знал ли он, что в Кургане жил опальный друг его прадеда — декабрист Кюхельбекер? Нет, откуда же! Но Григорий Пушкин не раз слышал такие разговоры: в курганский край ссылали людей, неугодных царскому режиму.
…При встрече в московской квартире семьи Пушкиных пришла неожиданно идея пригласить Григория Григорьевича в Курган. И он согласился.
Этот пожилой человек, повидавший многое на своем долгом веку, гостил весной 1989 года у нас в Кургане по приглашению городского клуба книголюбов. Мы встречали его на железнодорожном вокзале, тут же повели в привокзальный ресторанчик и угостили котлетой «по-киевски». И все дни в квартире дорогого нашему сердцу Бориса Карсонова кормили гостя едва ли не с ложки, вечером вместе с ним выпивали по «граммульке» водочки — для доброго настроения (Борис Николаевич Карсонов с любовью описал эти встречи в своих воспоминаниях). Григорий Григорьевич рассказал нам удивительную историю. Его мать сохранила для России один из рукописных дневников Александра Сергеевича. В самое трудное время прятала на чердаке обернутые плотной тканью старые тетради великого поэта — берегла как святыню. Сейчас эти раритетные рукописи хранятся в мемориальном музее Александра Сергеевича Пушкина.
Мы возили гостя по школам и библиотекам. На встречах ему задавали один и тот же вопрос: не пишет ли тот стихов? На что Григорий Григорьевич отвечал: «Сам Пушкин в одном из писем просил своих детей не писать стихи. Да и все родственники Пушкина считали: сочинять стихи, как Пушкин, они никогда не смогут». О гибели своего прадеда говорил неохотно. Для него это была тяжелая тема. Но неожиданно напомнил нам с Карсоновым о том самом подметном письме, появление которого в конце 1836 года Пушкин воспринял очень тяжело. Как настоящий мужчина Александр Сергеевич вызвал на дуэль Дантеса. А потом тяжелое ранение в живот и — смерть. Такая вот беда…
Ветвь рода Пушкиных
В Кургане Борис Николаевич Карсонов показал Григорию Григорьевичу дом декабриста Вильгельма Карловича Кюхельбекера — друга своего прадеда. В архивах краеведа сохранилось фото той самой встречи.
…Прошло время. Все пушкинские родственники один за другим ушли из жизни — оголилась единственная в стране прямая ветвь рода Пушкина. Сначала неожиданно скончался праправнук Александр Григорьевич. От безысходной тоски по сыну умерла матушка Мария Ивановна; вслед за ней вознеслась душа Григория Григорьевича. В память о том времени у меня остался томик «Евгения Онегина» с коротким автографом «Славе Аванесову от Григория Григорьевича Пушкина, правнука А. С. Пушкина».
Долгое время у меня хранился один из ценных пушкинских раритетов — я был счастливым обладателем прижизненного миниатюрного издания «Евгения Онегина». То самое издание, известное по описанию Н. Я. Смирнова-Сокольского: «Едва заметный позолоченный обрез, светлые голубки по периметру на зеленом фоне». Знаменитый библиофил в своей книге «Рассказы о прижизненных изданиях Пушкина» описал эту историю. Пушкин восторженно увидел малого размера французское издание Данте. Миниатюра так ему понравилась, что он решился издать такую же малютку. Остановился на «Онегине». Лично ходил в типографию, вычитывал гранки. В декабре 1836 года книжка была издана. Но датирована 1837 годом. Александр Сергеевич успел подписать несколько экземпляров. Как писал Сокольский, тираж книжки был большой по тем временам — пять тысяч экземпляров! Издатель боялся, что не сможет быстро ее продать. Но случилась трагедия, Пушкина не стало. И весь тираж был мгновенно раскуплен.
В декабре 2000 года я брал интервью у Мстислава Леопольдовича Ростроповича.
Знаменитый музыкант рассказал мне о том, что во Франции он сделал неожиданную покупку — коллекцию писем Натальи Гончаровой Пушкину и письма Пушкина своей милой женушке. «Я их обязательно подарю России», — сказал Ростропович. И я решил похвастаться своим давним приобретением — миниатюрным «Евгением Онегиным». Великий виолончелист сделал паузу, и я увидел, как заблестели его глаза. Но разговор о книжке не продолжил.
В тот же день, вечером, мне позвонили. Неизвестная мне дама сказала следующее: «Не смогли бы вы приехать в гостиницу «Славянская» вместе с той книжкой, о которой вы рассказали Мстиславу Леопольдовичу?» Я понял, что пришла пора расставания с раритетом. Признаться, к тому времени я уже охладел к своей коллекции. Приехал. Было уже поздно. Музыкант находился в прекрасном настроении и пригласил в комнату. Ростропович сразу же попросил посмотреть «Онегина». А потом неожиданно сказал: «Славуня, продай его мне!» После небольшой паузы я согласился.
Вот так любимая пушкинская книжка нашла нового хозяина в лице Ростроповича. Я с ней попрощался, поцеловал переплет и почувствовал слезы на глазах. Что ни говори, мне ее было жалко!
Мстислав Леопольдович говорил, что скажет о покупке так: сия книжка подарена ему курганским библиофилом Вячеславом Аванесовым.
На прощание мы с ним выпили коньяку, закусили бутербродом. Новый обладатель «Онегина» подписал мне книги о нем самом. Потом надел на мои плечи дубленку и сказал: «Славуня (именно так сказал!), ты подарил мне праздник!» Больше мы не встречались.
Вот так, образно говоря, Александр Сергеевич Пушкин свел меня с выдающимся виолончелистом, большим другом Кургана. А маленький «Евгений Онегин» — где он сейчас, в чьей библиотеке? Надеюсь, им восхищаются наследницы Мстислава Ростроповича.
Фото из архива автора
Теги: воспоминания, даты, книги, пушкин
Газета Курган и Курганцы Новости Кургана не пропустите важные новости
