Курганцы на библиомосте пообщались с писателем Алексеем Ивановым

Знаменитый автор романов «Географ глобус пропил», «Тобол» и «Ненастье» поговорил с читателями о новом произведении

С талантливым и очень популярным сегодня писателем Алексеем Ивановым, автором бестселлеров «Ненастье», «Географ глобус пропил», «Сердце Пармы», «Золото бунта», «Тобол», читатели курганских библиотек – Маяковки и Юговки – смогли увидеться в рамках всероссийской акции «Библиомост». Пусть хоть через экран, но в реальном времени состоялся оживленный и волнующий читающую публику разговор о любимых героях романов Иванова, о его новом произведении «Пищеблок», о месте писателя в обществе. Нетривиальные ответы истинного мастера слова, блестящего стилиста и автора романов, легших в основу успешных экранизаций (фильм «Географ глобус пропил», сериал «Ненастье», скоро выходит сериал «Тобол»), уверена, будут интересны и читателям нашей газеты. Алексей Иванов рассказал на встрече, почему считает себя буржуазным писателем, в чем видит главную проблему нашего общества и зачем он написал роман о вампирах.

О призвании писателя

– Есть такое мнение, что писатели делятся на две группы. Первый тип – ВПЗР – «великий писатель земли русской». Он всем своим творчеством всю свою жизнь окучивает одну-единственную титаническую идею. Чаще это или страдания русского народа, или величие русского народа, или злодеяния российской власти. И всё, что пишет писатель, он пишет на эту тему. А есть писатели другого типа – буржуазные. Они отвечают своими произведениями на раздражители современности. Я как раз к таким писателям принадлежу.

…Писатели пишут те книги, которые сами бы хотели прочитать. Да, я пишу для читателя, но этот читатель – я сам. Я 13 лет работал в стол, было непросто. Мой роман «Общага-на-Крови» пролежал в столе 13 лет, «Географ» – 8 лет и «Сердце Пармы» три года. Тяжело, когда ты пишешь, а на тебя никто не обращает внимания. Но я с самого раннего детства хотел быть писателем и всегда считал себя им. Мне казалось, что это самая увлекательная и романтичная профессия на свете. Что значит ощущать себя писателем? Это значит видеть мир как текст, воспринимать мир как истории, которые ты можешь рассказать. Поэтому я продолжал писать свои произведения, невзирая на то, что меня не печатали. Потому что отказаться от этого дела означало отказаться от самого себя, изменить самому себе. Я продолжал писать без всякой надежды на то, что когда-то это будет опубликовано. Но я не хотел сдаваться. Всем дается шанс, и мне этот шанс всё-таки выпал: мне удалось вырваться из этой патовой ситуации.

– Какова, по вашему мнению, роль писателя в современном обществе?

– Мне кажется, писатель в нынешнем обществе может выбирать абсолютно любую роль: хочет развлекать публику – пусть развлекает, протестовать – пусть протестует, поучать – пусть поучает, воспевать – пусть воспевает. Все стратегии равно легитимны. Нельзя кого-то осуждать, что он воспевает режим, и нельзя кого-то осуждать, что он ругает режим. Но лично для себя я выбираю ту стратегию, которая мне представляется главной для писателя в русской литературе. Это стратегия проблематизации бытия. То есть умение находить ту проблему, которая является самой острой на данный момент. Быть может, общество еще и не осознает этой проблемы, не рефлексирует и не проговаривает ее, но задача писателя увидеть эту беду, эту угрозу. Я всегда занимаюсь именно этим. В том числе даже в романе «Пищеблок» про 1980 год и про вампиров.

О «Пищеблоке», вампирах и идеологии

– Действие романа происходит в пионерском лагере на берегу реки Волги в окрестностях города Самары (в советское время – Куйбышева) летом 1980 года во время Олимпиады. В обычном пионерлагере идет обычная жизнь: пионеры дружат, ссорятся, устраивают друг другу каверзы, рассказывают страшные истории. Молодые вожатые влюбляются друг в друга. Речной трамвайчик привозит коробки с макаронами и бидоны с молоком. Но внезапно главные герои замечают, что некоторые шалопаи и оболтусы вдруг становятся правильными пионерами. Выясняя, почему так случилось, они узнают, что в пионерлагере обитают настоящие вампиры с клыками, пьющие человеческую кровь. Вампирам как-то нужно социализироваться в человеческом мире. Поскольку они мертвецы, они сами ничего придумать не могут, изображать из себя живых людей им тоже тяжело. Потому что живой человек – человек эмоциональный, нелогичный, порой даже бестолковый. Как вампиру изобразить живого? Вампир пользуется некими клише, шаблонами – это советские нормы жизни, моральные нормы строителя коммунизма. Поэтому вампиры, изображая живых людей, изображают идеальных советских людей. И мои герои начинают борьбу с вампирами.

Что мне самому больше всего нравилось, когда я писал? Мне нравится культурный комплекс советского пионерского детства, детский фольклор, детские стишки, загадки, прибаутки, шутки, подначки, обзывалки, речевки, песни, страшные истории, детские атрибуты, детские ценности, правила, приметы. Такая целая вселенная советского детства. Мне, как писателю, удивительно, почему детские писатели никак не задействуют такой гигантский пласт? Я решил взяться за него, специально составил опросник и распространил по своим знакомым, чтобы люди вспоминали, что у них было в советском детстве. И по этим материалам писал свой роман. Я даже кое-что новое для себя открыл, чего в своем детстве не знал.

Роман, конечно, не о вампирах, а о советском детстве. Роман светлый, радостный. Это обычный реалистический роман, его можно сравнить не с фильмом ужасов, а с «Бронзовой птицей», например. Только вместо бронзовой птицы вампиры. Думаю, что этот роман доставит большое удовольствие всем, кто хочет вернуться в свое советское детство и вспомнить, каким оно было.

Почему я решил его написать? Роман этот не простой, он не развлекаловка в чистом виде, он о том, что такое идеология. Если слово «вампиризм» вы замените словом «идеология», вы поймете, о чем этот роман. То есть любая идеология устроена по тому же принципу, по которому устроен вампиризм в моем романе. Главная задача писателя –проблематизировать бытие. Мне кажется, сейчас назревает новая проблема – возвращение идеологичности нашего общества и нашего государства. И я хочу, чтобы люди задумались, а нужна ли она нам снова?

Об экранизациях

– Алексей Викторович, вам понравился сериал «Ненастье», снятый по вашему роману?

– Да, сериал мне понравился. Экранизация, в первую очередь, – это кино и оно должно быть хорошим. Желательно, чтобы в этом фильме роман был жив. Это не означает, что экранизация должна быть буква в букву, слово в слово, как в книге. В фильме Сергея Урсуляка есть некоторые отклонения от моего романа – и смысловые, и сюжетные. Но я на это не обращал внимания. Я смотрел как зритель, а не как автор первоисточника. И как зрителю мне страшно понравился этот фильм. Я благодарен Сергею Владимировичу за такую замечательную работу, и артистам, которые так талантливо работали в кадре. Это большая творческая удача.

…Я знаю про Александра Шурмана, который ограбил инкассаторскую машину. Он полное ничтожество, и его история к роману не имеет никакого отношения. Но мне очень помогли милиционеры, которые ловили Шурмана, они рассказали очень интересную историю, которая и легла в основу идеологии романа, но не сюжета. А вообще роман строился по истории Екатеринбургского союза ветеранов Афганистана, когда афганцы захватили жилые дома на улице Таганской. От этого факта роман и начал расти в моем сознании.

– Волнуемся о судьбе героя романа и фильма «Ненастье» – останется ли он жив?

– Да, герой останется жив, может, его и накажут, но не очень сильно. Мне как автору не хотелось бы написать про совсем уж безысходность. Обязательно должен быть свет в конце тоннеля! И я всегда его имел в виду. Но продолжения романа не будет.

– Думали ли вы, что ваши произведения когда-нибудь воплотятся на экране?

– Разумеется, я никогда не пишу в расчете на то, что это будет поставлено в театре или снято в кино. Киношники очень активно покупают у меня права, активно снимают фильмы по моим произведениям. Но это не из-за того, что я изначально рассчитываю на экранизацию. Я сторонник классической драматургии, мне нравится, когда в произведении есть хороший внятный и динамичный сюжет. Мне нравится, когда есть завязка, развитие, кульминация и развязка. Это именно то, что и нужно киношникам. Но недавно Сергей Владимирович Урсуляк сказал мне, что ему сложно было найти сценариста, который будет писать сценарий по «Ненастью». Многие сценаристы отказывались. Во-первых, боялись меня, вдруг не одобрю их работу, во-вторых, говорили: «Иванов написал роман, пусть пишет и сценарий!». Хотя роман и сценарий создаются по разным законам. Лично для меня киносценарий – вещь более простая, чем роман. Я никогда не пишу сценарии по собственным романам, потому что это упрощение моей работы. То есть роман надо усекать, переформатировать, делать более понятным. А мне интересно двигаться от простого к сложному, а не от сложного к простому.

О «Географе» и педагогическом опыте

– Алексей Викторович, может ли Виктор Служкин быть примером образцового учителя?

– Нет, не может. В чем разница между хорошим человеком и педагогом? Педагог вытаскивает из ребенка то, что ему органично, делает из него самостоятельного человека. А хороший человек вроде Виктора Служкина из детей может сделать только других «викторов служкиных». Пусть они будут и хорошими, но они будут ему подражать, а не быть самостоятельными. Это было большим открытием лично для меня, когда я сам работал в школе. Я понял, что я не педагог, хотя меня дети любят. Ко мне они много лет спустя по-прежнему приходят в гости, общаются со мной. Но я могу из школьников воспитать только маленьких «алексеев ивановых».

А Служкину и не надо быть педагогом. Он про себя говорит: «Я вопрос, на который каждый должен ответить». Он ставит детей в ситуацию, когда они сами начинают думать и ориентироваться в этом мире. Он сознательно убирает себя с их дороги, предупреждая: «Быть похожими на меня не советую!». Он понимает, что не педагог, и вовремя уходит – поэтому он и напивается.

Вопрос писателю в Кургане задала большая поклонница творчества Иванова Ольга Сахарова, заведующая сектором каталогизации библиотеки имени В. Маяковского: «Много лет мечтала об этой встрече, и вот мечта сбылась. Читала все ваши романы. Плакала над «Тоболом». Читала и думала, что съезжу в Тобольск и посмотрю на всё ремезовскими глазами. И я это сделала, съездила и поклонилась этому человеку. И всё-таки самой любимой книгой для меня остается «Географ глобус пропил». За 13 лет я прочитала ее более 10 раз. И последний раз буквально на прошлой неделе. Эта книга продолжает разбивать мое сердце. И я про вас придумала, что вы такой грустный романтик, который тоже ходил в походы, писал стихи… Может, я не права? Алексей Викторович, вы романтик?»

– Хочу сказать вам спасибо за добрые слова про «Тобол»! Это вообще первые слова про «Тобол», которые я услышал с Тобола. А по поводу меня: «Географа» я закончил писать, когда мне было 25 лет, а моему герою 28. Когда я его писал, наверное, я был таким добрым и несчастным романтиком. За тем исключением, что я не писал стихов. Те стихи, что есть в «Географе», – это всё, на что я оказался в жизни способен в жанре поэзии. Но с тех пор я уже изменился, заматерел, цинизма во мне стало больше.

А вот секрет, о чем будет будущий роман писателя, Алексей Иванов раскрывать не стал, но уточнил, что в последнее время всерьез интересуется темой российского речного флота.

Фото с сайта www.culture.ru