новости курган

Главное, — верить в себя, товарищей и командиров

За плечами Василия Калетина четыре войны: Афганистан, Осетино-Ингушский конфликт, первая и вторая Чеченские кампании. Он много раз мог умереть, но судьба была к нему благосклонна. Да и в ней ли дело? Он все списывает на везение, а о судьбе, говорит, не думал.

Это не Монголия

Первый раз Василий Калетин оказался на войне в 19 лет после призыва в армию. Это был 1984 год. Попал в воздушно-десантные войска, как и хотел. С детства грезил ВДВ. Мечта стала сильнее, когда из армии вернулся старший брат-десантник.

«Показывает фотоальбом, а там самолеты, парашюты, такая красота, — вспоминает Василий. — Когда пришел в военкомат за приписным свидетельством, военком спрашивает: «Ну что, в пограничники?» Нет, говорю, в ВДВ. Он мне тогда сразу написал «ВДВ».

Потом была учебка в Литве по профилю «командир боевой машины десанта», а через полгода – Афганистан. По словам бывшего командира БМД, их тогда сразу предупредили: 70% из них поедут туда. Он воспринял это как должное. А вот родители около года не знали, что он в Афгане.

«Пока был в учебке, у меня в Кургане родилась дочь. Зачем было расстраивать? – объясняет свое молчание Василий. — Семье сказал, что служу в Монголии, недалеко от Улан-Батора. Хотя сам ничего кроме названия столицы об этой стране не знал. В письмах писал в основном о природе, да, погоде. А потом сам себя случайно рассекретил. Выслал родителям первую фотографию и подписал: Дворец Делькуша. Отец у меня был «продвинутый». Углубился в историю, дошел до времен Александра Македонского и Кушанского царства, в которое входили современный Афганистан, Пакистан и Северная Индия. И прикинул, что в Пакистане и Индии я не должен оказаться. Оставался один вариант. Все встало на свои места».

Боевое крещение

Василий Калетин (четвертый слева) с сослуживцами. 1985 год. Фото из личного архива

Впервые Василий Калетин осознал, что приехал на войну, когда сбили военно-транспортный самолет, летевший с ними в Кабул.

«Нас отправили в Афганистан в ноябре 1984-го, — рассказывает. — Из Литвы в Кабул летели четыре военно-транспортных самолета ИЛ-76 с солдатами и техникой. Ночь мы провели на аэродроме. Достали шинели, надели шапки, развели костры. Холод был жуткий! Наконец, полетели. Таможню нужно было проходить в Термезе (Узбекистан). Приземляемся, выходим в своих шинелях, а там жара, +50. Не ожидали такого. В Термезе к нам присоединился еще самолет. На его борту были книги и товары для военторга. Взлетели, полетали-полетали, сели. Выходим – опять Термез. Больше суток провели на аэродроме. Ночью снова погрузились, полетели. Приземляемся, открывается рампа — стоит мужчина с бородой в черной танковой робе. Смотрим – написано «Фергана» (Узбекистан). Все на взводе, никто не понимает, что происходит. Потом только узнали, что на подлете к Кабулу был сбит самолет – тот, что с военторгом и библиотекой. Первый с молодым пополнением удачно приземлился, а этот заходил на посадку вторым. То есть нас там ждали… Я потом не раз был на том месте, где сбили самолет. Находил книги, читал».

В Кабуле Калетина определили в 317-й парашютно-десантный полк, 103 воздушно-десантной дивизии, разведроту. Первый боевой выход – в горы. Задача — перекрыть «духам» пути отхода в Пакистан.

«Я приехал в Афганистан как настоящий альпинист – самую большую горку видел в Кургане на Новый год, — смеется Василий. — А тут сразу подъем на 4800 метров. Да еще не налегке, а с 30 килограммами груза. Тяжело, однако. Особенно под конец — каждый шаг давался с неимоверным трудом. Я все думал: «Когда же будем спускаться?». Оказывается, я многого еще не знал… Спускаться-то гораздо тяжелее, чем подниматься. С этой операции вернулись не все. Один парень погиб от снайперской пули, тоже курганский из Колташево. Тогда до нас дошло, что здесь все серьезно».

По минным тропам

«Помню, только вернулись с задания, командир роты говорит: «Молодые прибыли, надо учить». А учить надо всему, вплоть до того, как по горам ходить, тем более, ночью. Там много козьих троп и других путей нет. Душманы часто их минировали – у них разведка тоже работала, знали, где и когда пойдем. Мины ставили по центру, так что идти надо было по краям тропы, так больше шансов остаться с ногами.

Однажды были в рейде. Видим кишлак. Решили зайти, водички набрать. Людей нет. Деда встретили, он жестами объяснил, что было четверо «духов», они в город ушли. Ротный дал команду догнать. Когда догнали, один выскочил на меня и выстрелил почти в упор. Попал в магазин от автомата, это меня и спасло. Но я тогда серьезно напугался».

Он считает себя везучим человеком. Сколько раз был на волосок от смерти, но остался жив. Вот еще эпизод из его рассказа. Как-то в Афганистане сопровождали колонну. Надо выезжать — все бегают, суетятся. Тут начальник штаба командует своим басом: «По машинам, колонна трогается». Калетин идет к своей, проходит мимо начштаба. «Куда?» — кричит тот. И посадил его на саперный БТР. Ехали часа четыре. Смотрит, парни уже тушенку разогревают. Остановились – он сразу на свой БТР. Только пообедали и тронулись в путь — подрыв саперного БТРа, на котором он ехал. Люди погибли.

«На войне все думают о смерти, — рассуждает Василий. — А что от этого изменится? Ничего. Все под Богом ходим. Главное, голову на плечах иметь и слушать, что тебе говорят старшие товарищи и отцы-командиры. Нас учили всему. Как себя вести, как справляться с жарой, а жара была невыносимая. Ребята куриные яйца пекли в песке. Через кирзовые сапоги ноги обжигало. Но и к этому привыкаешь постепенно. Труднее всего привыкать к холоду. Зимой-то в горах днем жарко, а ночью зверский холод. Зуб на зуб не попадал. А нам там ночевать приходилось. Нас научили, что надо найти теплый камень. Оказывается, они там не все одинаковые, некоторые сохраняют тепло. Прижмемся к нему и спим».

Пора домой!

Больше всего из афганской истории Василию Калетину запомнилось, как он возвращался домой.

«Полтора года отслужил, родных не видел. В отпуск нас не отпускали, посылки и те нельзя было присылать, — рассказывает. — И вот на 18 апреля 1986 года у нас назначена отправка. Стоим в парадной форме, ждем командира полка. А он приехал из дивизии не в духе, и говорит: «Куда собрались? У меня приказ найти «Стингер» (переносной зенитно-ракетный комплекс). Все кругом марш, переодеваться».

Мы уже одной ногой дома, а нас обратно… Кто что придумывал, чтобы не пойти: кто в наряд по роте заступил, кто в медпункт побежал. Командир полка об этом узнал, построил полк и говорит: «Призыв май, 84». Кто не идет со мной, тот домой едет в декабре. Все быстро собрались, погрузились на броню и уехали в горы. Куда было деваться?

Домой отправили 22 апреля. Мы в горах. Прибегает связист и кричит: «Кто увольняется, оставляйте обмундирование. Внизу ждет броня. Пора домой». Мы поднимались часов семь, а спустились за два. Приехали в полк. 23 апреля построение. Прилетели в Ташкент, прошли таможню, получили советские деньги. Я оттуда дал товарищу телеграмму, а он «раскололся». Так что дома меня уже ждали. Тепло встретили. Первые две-три недели была эйфория от того, как здесь хорошо – не стреляют, можно ходить куда хочешь и ничего не бояться».

Машины пострелянные, водители уставшие

В ОМОН он попал не сразу. После Афганистана немного поработал на комбинате «Синтез». Потом его пригласили в милицию. ОМОНа тогда еще не было, но был спецвзвод, который выполнял, по сути, те же функции. Вакантного места там не оказалось, поэтому сначала ушел в батальон ППС. Оттуда в учебный центр, потом – во взвод. Это был 1992 год.

Осенью разгорелся осетино-ингушский конфликт. Спецвзвод отправили в Северную Осетию обеспечивать порядок, пробыли там около месяца. Когда вернулся, спецвзвод начали расформировывать. Калетина перевели обратно в ППС.

«Я не хотел там служить, — признался Василий. — В 1994 году мне предложили перейти в ОМОН. А в январе 1995 года мы с отрядом уже уехали в Грозный. Знали, что там началась война, но без подробностей. Подробности узнавали по мере того, как подъезжали к городу. Добирались долго: сначала до Челябинска на автобусе, потом самолетом в Новочеркасск. Оттуда эшелоном на станцию Прохладная. Там уже начались подробности. Приезжали военные автомобили, забирали то один отряд, то второй. Машины пострелянные, водители уставшие. Они и рассказали нам о событиях. В дороге уже узнали о гибели Майкопской мотострелковой бригады (в новогоднюю ночь 1994-1995 года во время штурма Грозного 131-я майкопская отдельная мотострелковая бригада была практически полностью уничтожена. Трагедия стала одной из самых страшных в этой войне, — авт.)».

В городе картина предстала жуткая. Везде руины, развалины.

«Самым сложным было обходиться без еды и воды, — признался Василий. — Ничего не было. Помню, приехали на территорию, рядом стоял воздушно-десантный полк. Мы к ним: «Есть что покушать?» «У нас свои голодные», — отвечают. Питались, чем Бог пошлет. Где-то во время зачисток в погребе найдем огурцы-помидоры – уже хорошо. Только потом пришла гуманитарная помощь. Сохранить выдержку в такой обстановке помогла атмосфера в коллективе. С ребятами поговоришь, и все нормально. Все друг друга поддерживали, подшучивали. Даже весёлые истории были.

Например, как-то в Грозном на зачистке поймали петуха. Худой был. Решили откормить. Построили ему клетку, насыпали крошек и легли спать. А он утром, ни свет, ни заря, давай орать, как дурак. Пришлось из него похлебку сварить.

Во время второй кампании мы заказали в Кургане поросенка. Нам привезли. Давай его кормить. Он потихоньку обжился, начал везде ходить. У нас был большой двор, и кто-то не закрыл ворота. Поросенок выскочил и – бежать! Мы за ним. Наше здание находилось на берегу реки Аксай. С одной стороны овраг – он заминирован. Мы-то знаем, что туда нельзя, а он не знает и бежит прямо в овраг. Кто-то кричит: «Ложись!». Все попадали. Взрывов пять прогремело. Думали всё, конец… А поросенок выбегает – глаза квадратные, одно ухо пробито. Больше со двора он не выходил».

Блиц

— В Чечне вам помог афганский опыт?

— В чем-то да. Но мне по сути это тоже было в новинку, потому что воевать в горах и в городе — разные вещи. Поэтому когда командир по дороге в Грозный попросил провести какие-то занятия, я отказался. Я представления не имел о том, как воевать в городе.

Первая наша командировка длилась 45 суток. Курганскому ОМОНу повезло, мы тогда никого не потеряли, все вернулись. Во второй раз летом поехали, но уже в Моздок. Всего за две кампании у меня было девять командировок.

— Какую роль в вашей жизни играет ОМОН?

— Я прослужил 12 лет. Это один из лучших периодов моей жизни. Мне повезло туда попасть. Сложился хороший коллектив. Люди толковые. Я знал, что никто из них меня не бросит и если что-то случится, каждый будет со мной до конца. И сам делал точно также. В тяжелых условиях главное сохранять человечность.

— Что для вас самое ценное в жизни?

— Семья. У меня пятеро детей: две родных дочери, одна приемная, и два сына.

Кстати

3 октября в России отметили День отрядов мобильных особого назначения Росгвардии. Курганский ОМОН «Скиф» был создан в апреле 1993 года. За 27 лет омоновцы более пятидесяти раз ездили в командировки на Северный Кавказ и другие регионы страны.

Более 100 представителей ОМОН удостоены государственных наград, в их числе восемь кавалеров ордена Мужества, более ста награждены медалями «За отвагу», «За охрану общественного порядка» и «За заслуги перед Отечеством». Также свыше 450 сотрудников удостоены ведомственных наград.