Ему показали деревянный барак, где в годы войны, находясь в эвакуации, жила его мама
Тихон Хренников — автор восьми опер, пяти балетов, трех симфоний, девяти инструментальных концертов, музыки для тридцати кинофильмов, многочисленных произведений камерной, вокальной и программной музыки — посетил Курган в июне 1980 года. Город благоухал цветами на клумбах, еще не все деревья на городских улицах были спилены, и своей зеленой кроной они спасали горожан от палящего солнца…
Тихону Николаевичу было 67 лет.
Этот возраст позволял ему быть молодым и величавым. Он только что отметил свой день рождения и, возможно, тепло вспоминал недавние поздравления в семье и на работе.
В наш город обладатель различных премий и званий прибыл в ранге руководителя Союза композиторов СССР.
В поездке его сопровождал один из ответственных работников Союза композиторов и самый близкий человек — зять. Композитор с любопытством всматривался в очертания города. Ему показали двухэтажный деревянный барак, где в годы Великой Отечественной войны, находясь в эвакуации, жила его мама Варвара Васильевна. Он коснулся рукой старых бревен и склонил свою голову.
В старом здании областной филармонии его ждала общественность города.
Много людей пришло на ту встречу с московским гостем: преподаватели музыки, работники искусств. И, конечно, журналисты, среди которых был и я.
Тихон Николаевич показался мне совершенно простым человеком, без столичного лоска и удивительно обычный, но с уважительной стилистикой разговора. Он тепло рассказывал о своих учениках и назвал одного из них — Александра Градского. В то время имя певца гремело на весь огромный Советский Союза.
Вопросов к гостю было много. Кто-то спросил: «Как вам удалось не написать ни одной песни о Сталине?» На что Тихон Николаевич ответил: «А зачем? В те времена многие писали песни о Сталине. Блантер, Хачатурян, Прокопьев и даже Шостакович. Да меня слишком и не просили, чему я был рад».
Удивляюсь тому, что никто не спросил Хренникова о цели его приезда в Курган. Тогда в наш город приезжало немало именитых актеров театра и кино, легендарных героев прошедшей войны. Но после встречи в филармонии обкомовская «Волга» повезла именитого гостя и его сопровождающих не в гостиницу на Болдинцево, а на старое Соборное кладбище, расположенное едва ли не в центре города. К тому времени оно было закрыто. Спустя десятилетия на его территории расположится Парк Победы. Здесь Тихону Николаевичу показали условное место, где нашла свое успокоение его мама Варвара Васильевна. Старая женщина, жившая в годы войны в том самом курганском бараке, тихо скончалась в 1943 году в нашем городе, и ее последним приютом был северный уголок того самого кладбища. Присутствовавший в этот момент партийный идеолог Павел Алексеевич Матвеев заметил слезы на глазах знаменитого композитора. О чем он думал — неизвестно. Возможно, корил себя за то, что в тяжелое время не смог проститься с мамой, которая так любила его, с интересом следила за творчеством сына. Здесь, в Кургане, она смогла слышать по радиоприемнику трансляцию из Колонного зала Второй симфонии, которую написал ее сын. Это был январь 1942 года. В марте 1943 года она скончалась.
Поездка знаменитого композитора не вызывала особого ажиотажа в Кургане.
Я не припомню яркой заметки в газетах, и даже мой звуковой отчет на радио не превышал нескольких минут. И только спустя время я подумал о том, какой интересный человек эпохи XX века посетил наш Курган. И как многие из нас, журналистов, просто «прозевали» его.
В 2003 году, в ноябре, я и куратор наших курсов повышения квалификации Гостелерадио смогли увидеться с Тихоном Николаевичем в его московской квартире.
Стояла холодная осень. Тихон Николаевич встретил нас, укутавшись в теплый плед. Но потом скинул его, и пред нами предстал, — нет, не старик, а симпатичный «семидесятилетний» человек (а ему в то время было девяносто!), седовласый, с внимательным, добрым отеческим взглядом. Пригласил в кабинет, где на старинном темном столе были разбросаны тетради, буклеты, ноты и другая необходимая для работы литература. Огромный рояль, совсем не кабинетный, почти весь завален нотными тетрадями. Вся обстановка говорила о том, что здесь работает человек музыки..
Тихон Николаевич отвечал на мои вопросы. Но перед этим с улыбкой заметил, что его можно называть на ты, — ему это нравится. И еще сказал: «Только не называйте меня «великим стариком», ибо в душе я прежний — молодой».
Хренникову всегда везло. Может быть, от того, что хорошо знал, как писать красивую музыку? Хотя на выпускных экзаменах в консерватории уже исполняемый тогда молодой композитор получил четверку по специальности. Ему сказали: так настоял великий Прокофьев. Хренников его боготворил и понимал: только Прокофьев может судить о музыке. И вывел для себя жизненное правило: никогда не следует огорчаться и не отмечать победы. Надо посвятить себя тому, что хорошо умеешь делать.
Впрочем, решением выпускной комиссии молодому Тихону все-таки был вручён диплом с отличием и его имя золотыми буквами было высечено на мраморной Доске почёта консерватории.
Вся его дальнейшая жизнь была по-настоящему творческой и привлекала к себе внимание самых великих людей.
Он написал немало опер, музыкальных сочинений для театральных спектаклей. Достаточно вспомнить музыку к спектаклям «Много шума из ничего», «Дон Кихот». Присутствовавший на спектакле «Много шума из ничего» знаменитый писатель Лион Фейхтвангер восторгался музыкой и описал этот факт в книге «Москва 1937». В октябре 1937 года состоялась премьера оперы «В бурю», которая имела огромный успех. На одном из представлений оперы присутствовали Сталин, Молотов и Ворошилов.
Это было высшим признанием его необыкновенного музыкального дарования.
По просьбе именитого тогда кинорежиссера Пырьева Хренников пишет музыку к фильму «Свинарка и пастух». И снова успех!
Люди старшего поколения помнят фильм «В шесть часов вечера после войны». Музыку к картине написал Хренников. «Марш артиллеристов» стал самым популярным в Советской Армии.
В годы Великой Отечественной войны Хренников немало поколесил по фронтам. Встречи с ним всегда были самыми желанными для солдат и офицеров. В 45‑м он по предложению Политуправления поехал на Первый Белорусский фронт армии Чуйкова и вместе с легендарным комдивом продвигался к Берлину. Последний месяц войны для него был самый невероятный — столько событий и переживаний! В воинских частях и в госпиталях его встречали с огромным восторгом.
Почти полвека Тихон Николаевич руководил Союзом композиторов. В последние годы возглавлял оргкомитет Международного конкурса имени Чайковского. Имел все самые громкие звания.
Той осенью в своей московской квартире Тихон Николаевич сказал нам: «Я не был карьеристом никогда. А назначение на эту высокую должность в 1948 году воспринял с Кларой (женой композитора) как личную трагедию. Пытался отказаться. Но тогда такие отказы могли восприниматься ЦК ВКП(б) как вызов. Шепилов, курирующий агитпроп, тогда сказал мне: «Вам оказано высокое доверие — работайте. Не волнуйтесь, а поддержку вам обеспечим».
«На деле все было иначе», — рассказывал Тихон Николаевич. Сверху на него страшно давили, и ноша руководителя Союза композиторов была подобна ярму. Но на этом посту он всегда старался помогать людям. В период развернутой борьбы с космополитизмом, когда требовали «сдать» всех композиторов‑евреев, он никого не предал, а, напротив, защищал их, за что крепко получал от черносотенцев. Ему угрожали. В почтовый ящик подкидывали рисунки с нарисованной петлей. Шла настоящая травля. Как ему удалось выжить в непростые времена, когда под окнами многих деятелей культуры дежурили черные «маруськи»? В этих машинах увозили на допрос тех, кто не вызывал доверия партии и НКВД.
Хренников вспоминал: «На пост председателя Союза композиторов меня назначил Сталин. Уверен, поэтому меня не трогали. Хотя кто знает! К моей музыке не все относились однозначно. Могли оценить так: западопоклонство или еще как-то. Но двух моих братьев — Николая и Бориса — репрессировали по клеветническому доносу. Их обвинили в контрреволюционной пропаганде».
У Тихона Николаевича, как у любого творческого человека, в жизни было немало влюбленностей. Это были светлые отношения, полные пылких признаний.
В том разговоре с мэтром мы шутя назвали его коварным искусителем. И пожилой человек, за плечами которого были «горы» прожитой жизни, рассказал нам об истории своей любви. Она вдохновляла его на творчество.
Это была красавица Клара, в которую он был влюблен до безумия. Тихон Николаевич «увёл» ее от мужа, прелестного человека, великолепного инженера. И прожил с ней счастливо всю жизнь.
Но это тот роман, о котором когда-нибудь напишут исследователи его творчества.
А для меня Тихон Николаевич остался таким, каким я увидел его в последний раз в его столичной квартире. Я ему сказал такие слова: «Даже если бы вы не написали столько удивительной музыки к постановкам и фильмам, столько известных всему миру симфоний, я сказал бы спасибо всего за одну песню, которую я особенно люблю, — «Московские окна».
И напел несколько музыкальных строчек. Тихон Николаевич не спеша подошел к роялю и специально для меня, гостя из Кургана, сымпровизировал мелодию моей любимой песни: «Я люблю под окнами мечтать…».
Фото из личного архива автора.
Теги: история, композитор, память
Газета Курган и Курганцы Новости Кургана не пропустите важные новости
