Колумнист kikonline.ru Вячеслав Аванесов вспоминает о встрече с писателем
Выдающийся советский писатель Чингиз Айтматов, не обделенный славой в нашей стране и в Киргизской республике, счастливо прожил 80 лет.
Еще при жизни Айтматов стал одним из самых цитируемых классиков мировой литературы. Его книги, издаваемые в нашей стране и за рубежом, были настолько популярны, что, казалось, писателю будет уготована судьба нобелевского лауреата. Достаточно вспомнить книги «Плаха», «И дольше века длится день», «Джамиля», «Тавро Кассандры», «Первый учитель» и другие произведения.
Но в этом ли дело — в неслучившейся Нобелевской премии? Понятно одно: литература Айтматова — вершина мирового писательского искусства.
В 1987 году летом мне довелось встретиться с писателем.
Я гостил в писательском поселке Переделкино у Тамары Ивановой, вдовы нашего писателя-земляка Всеволода Иванова. Она с минуты на минуту ожидала гостя-писателя Чингиза Айтматова и пригласила меня увидеть, а может быть, и задать ему несколько вопросов в доме Бориса Пастернака, где Айтматов так мечтал побывать. Тамара Иванова была доброй хранительницей большой истории семейной дружбы Пастернаков и Ивановых. Узнав о приезде киргизского писателя, я не пошел — я «полетел» в Переделкино, к дому Пастернака.
Встретили Айтматова у дома поэта, а затем, совершив с ним экскурсию по первому этажу, заглянув на кухню и в спальную комнатку поэта, неспешно поднялись на второй этаж большого пастернаковского дома, в котором тот проживал с 1939 по 1960 год. Я бережно поддерживал под локоть Тамару Владимировну, помогая в нелегком подъеме по лестничному маршу.
— А вот и наша «крепость», — как-то строго, почти с иронией сказала Айтматову Тамара Владимировна, указывая тростью на широкое панорамное окно, из которого хорошо был виден дом Ивановых. Солнце отражалась в тех окнах, казалось, соединяя своими лучами две знаменитые переделкинские постройки.
Айтматов с интересом смотрел на обстановку, возможно, представляя на фоне интерьера знаменитого поэта, расспрашивал о его жизни в старом доме. Тамаре Владимировне было о чем рассказать. Долгие годы две семьи дружили друг с другом, часто бывали в гостях за огромным чаепитным столом и вели разговоры о жизни и о писательских делах. В трудное время, когда после присуждения Пастернаку Нобелевской премии в стране происходила травля поэта, семья Ивановых поддерживала его и смело выступала в его защиту. Айтматову было интересно увидеть все своими глазами, услышать рассказы очевидца тех волнующих событий. Возможно, он мечтал увидеть ту самую свечу, которая «горела на столе», из знаменитого стихотворения Пастернака.
Совершив экскурсию по дому, Айтматов засобирался в Москву. «Успевайте задать вопросы Чингизу Торекуловичу, мой юный друг, пока наш гость не уехал», — царственно сказала Тамара Владимировна. «Юный друг», а это был я, решил поговорить о недавно прочитанной книге «Плаха», которая, признаться, глубоко взволновала меня. Об этом стоило спросить писателя. И вот выдержки из того интервью, сохраненные мною. Я спросил его о теме, которая тогда в то время была не слишком желанной на страницах газет, — о наркомании. Именно она, несущая в себе духовную опустошенность, была прослежена в романе «Плаха».
— Мне всегда казалось, что вот-вот, с наступлением нашего времени, мы сможем сказать о том, что пришла пора прозрения. Сегодня мы стараемся жить иначе, пытаемся сбросить с себя путы самодовольства, самообольщения. Нам предстоит непростая дорога в будущее.
По мнению Айтматова, вчерашние дни нашей жизни — до Горбачева — были для истории сложными. Он считал, что это были своеобразные «зияющие пустоты». Писатель верил, что при Горбачеве будет иначе.
Привожу его слова, записанные в блокноте торопливо, порой неразборчиво, и жалею, что тогда не смог воспользоваться магнитофоном — у меня его в тот момент просто не было.
Но вот еще некоторые мысли писателя в ответ на мои вопросы. Я спросил о современных писателях, которые сегодня у всех на слуху. И он ответил::
— Я поверил в Валентина Распутина. Но не вижу после него ярких фигур. Распутину сейчас где-то 50 лет, а что нас ждет после него? Сейчас я вижу какую-то опустошенность. Что-то притормозилось в нашей литературе.
Явно недовольный сложившимися на тот момент писательскими группировками, которые работали, как он говорил, на сведение счетов в то непростое время, Чингиз Айтматов сказал:
— Писательская надменность, литературная суета вызывают отвращение. Они создают ненависть в обществе, а это так опустошает человека. При этом человек становится беспомощным перед самим собой.
О чем-то другом мы еще говорили, но я не смог записать все в своем блокноте — Айтматов торопился.
Вдохновленный моей случайной встречей с Айтматовым, тем же летом с писателем встретился мой друг по перу Феликс Медведев, с которым мы начинали нашу журналистскую жизнь в Кургане. По приглашению Чингиза Торекуловича он побывал на родине писателя — в его родном Чолпон-Ата, на берегу сказочного Иссык-Куля, и подготовил обширное интервью для журнала «Огонек». Этот материал стал по-настоящему ярким жизненным откровением знаменитого писателя. Чего стоят вот такие размышления писателя! Сказанные более 30 лет назад, они и сегодня звучат современно:
— Все время думаю о парадоксе. Созидая социализм, отдавая предпочтение всему, что идет от коллектива, от коллективизма, мы много утратили из того, что касается индивидуальности, личности. Как сказывается сегодня эта утрата!
На фото: Феликс Медведев в гостях у семьи Айтматовых
Теги: воспоминания, история, личность, писатель
Газета Курган и Курганцы Новости Кургана не пропустите важные новости
