Она не боялась спорить со Сталиным и Хрущевым

В марте 1986 года, за месяц до ее окончательного ухода на заслуженный отдых, я встретился с Марией Дмитриевной в руководимом ею Центральном институте усовершенствования врачей Минздрава СССР.

В то время ей было 75 лет. Была крепка собой, смотрела на меня из-под очков строго, словно старалась понять: кто я и чего из себя представляю. Я даже подумал: вот она, бывший министр в юбке, которая не боялась Сталина и Хрущева! Словно услышав мои мысли, Мария Дмитриевна неожиданно сказала мне: «Не пугайтесь. Я добрее, чем вы думаете. Это в молодости я была задирой!». И улыбнулась. Она знала: журналист, приехавший к ней на встречу, был ее земляком из Курганской области.

Встреча была непродолжительной. Мария Дмитриевна готовилась к совещанию. Чувствовалась торопливость. Постоянно звонил телефон. Но меня приняла радушно. Мы говорили о родном ее Катайске — небольшом городе в Курганской области. В селе Троицком Катайской волости она родилась в многодетной семье. Это произошло 6 июля 1910 года. Всегда была заводилой. Руководила пионерской организацией, прошла через комсомол, училась в Свердловском мединституте. Мы говорили о ее комсомольской юности.

«Сейчас мои комсомольские годы представляются необыкновенно бурным, стремительным потоком, который не мог быть остановлен ни на один день, ни на один час.

новости курган Чем мы только не занимались! Ликвидация безграмотности, распространение государственных займов, хлебозаготовки, борьба с кулаками, организация сельскохозяйственных артелей. Мы организовывали избы-читальни, первые детские сады и ясли, субботники. Учились в кружках политграмоты и одновременно учили этой важной грамоте других.

Надо было отвлекать молодежь от пьянки, хулиганства, занимать их досуг. Мы организовали самодеятельный молодежный ансамбль под названием «Красная рубаха». Малограмотные батраки и батрачки в «Красной рубахе» успешно выступали, раскрывали свои природные таланты. Чтобы привлечь в комсомол девушек, искали новые формы работы, которые были близки им. Так возникали «красные посиделки», «вечера молодых прях».

Я была тогда членом бюро Катайского райкома комсомола многих составов. И вот «едешь» на своих двоих по всему Катайскому району. Надо проводить комсомольское собрание в селе Пески, а на другой вечер — в Петропавловском. После собрания — вечер молодежи. Тут уже выступаю в роли актера — читаю стихи. Знала я их великое множество. И даже на конкурсе чтецов-декламаторов в 1927 году в Далматово завоевала первую премию. А учила я стихи в дороге: от Катайска до Шутихи, от Шутихи до Зырянки. Ох, и хорошее это время — комсомольская юность!

Из той молодой жизни наиболее запомнилось лето 1929 года. Пекин пробует крепость наших дальневосточных границ, разгорается военный конфликт на КВЖД. Этой агрессией Китая возмущены и мы, комсомольцы Катайского района. Каждый из нас готов защитить свою Родину. Срочно организовываем кружки по изучению винтовки, пулемета, устава Красной Армии.

Решаем поднять по боевой тревоге комсомольцев Катайска. О том, что это только «игра», знаем всего лишь трое. Извещаем комсомольцев: завтра явиться на станцию к поезду, идущему на восток. При этом строго напоминаем: едем защищать Родину. С собой взять, кроме комсомольского билета, смену белья, питание на двое суток, чашку, ложку, кружку. Домашним и никому другому ничего не говорить, а оставить короткую записку: «Уехал защищать Родину». За час-полтора до прихода поезда мы все, кому было сказано, явились на станцию с заплечными мешками и котомками. Внешне каждый старался казаться спокойным, скрыть свое душевное волнение, но выдавали лица: сосредоточенные, бледные, и глаза, которые вдруг у всех стали очень серьезными и строгими.

Через нашу станцию дальневосточный поезд проходил ранним утром, на рассвете. Мы выстроились на перроне, ждем. Станция наша небольшая, поезда на ней стоят недолго. Минута — и поезд медленно отходит. Мы расходимся по домам и, первое, что мы делаем, — уничтожаем свои «прощальные» письма. Их никто не читал, наши родные еще только начинают просыпаться.

На всех нас эта «боевая тревога» произвела огромное впечатление. За одну короткую летнюю ночь и это ясное утро мы как-то сразу выросли и очень повзрослели».

Мы говорили о профессии врача. Мария Дмитриевна сказала: «Настоящий врач тот, кто больше всего любит Человека. Любит до самозабвения, до самопожертвования. Тот, кто способен ежедневно, ежечасно, несмотря ни на что, вступать в борьбу за спасение человека».

Как она пришла в министерство?

«Предлагали работу в наркомате здравоохранения — я отказывалась. Это было во время Великой Отечественной войны. Мне было сверх важно организовать работу эвакогоспиталей на Южном Урале. Я не могла бросить дело и уехать в Москву. Но в сентябре 42го наркомат настоял. И я была назначена заместителем наркома здравоохранения…»

В 1942 году члена правительства Марию Ковригину подселили в пятикомнатную квартиру Анны Аллилуевой, старшей сестры жены Сталина, жившей в знаменитом Доме на набережной. Чтобы не стеснять хозяйку и ее родственников, Мария Дмитриевна, обустроилась с дочерью в кладовке. Но жизнь в этих «прекрасных» условиях не сложилась. Часто бывавший здесь сын Сталина Василий постоянно устраивал ночные пьянки с матом и битьем посуды. Вдоволь насмотревшаяся на эти скандалы, Мария Дмитриевна решила сменить жилье. Новую квартиру получит на улице Серафимовича. Здесь она будет жить вместе с дочерью Таней, племянницей и двоюродной сестрой Марией Алексеевной Дедюхиной, которая будет вести домашнее хозяйство. В этой квартире царила доброта, всегда было взаимопонимание. Теплый домашний уют помогал Марии Дмитриевне расслабиться после тяжелой работы в министерстве.

Казалась, она легко поднимается по служебным ступенькам: министр здравоохранения РСФСР, заместитель министра, а затем и министр здравоохранения СССР. Но сколько было трудностей! Она могла позволить себе обратиться лично к Сталину с резким письмом относительно проблем в медицине. Тот обижался, но прощал ее, заявляя при этом: «Много берет на себя».

Здравоохранению не хватало помещений, оборудования, лекарств и даже простых бинтов, марли и йода. Об истинном положении дел в борьбе с туберкулезом Ковригина докладывала на сессии Верховного Совета СССР. Ее волновали проблемы детской смертности. Она била тревогу в связи недопустимо высоким уровнем загрязнения стронцием-90 после испытания ядерных зарядов на территориях Семипалатинска и Новой Земли; предлагала новые стандарты предельной концентрации стронция-убийцы. В ЦК не соглашались с ее требованиями и считали их завышенными. Ковригина первой высказалась о вреде выбросов промышленных предприятий. Убедительно, с конкретными фактами и цифрами она доказала: такая порочная практика ведет к беде. На партийной конференции, где она рассказывала об этом, ее освистали, а Хрущев сидел с багровым лицом. «Вы незрелая коммунистка», — скажет он министру.

Сколько было таких тревог, когда ее карьера могла окончиться бесповоротно. Она торопилась жить и сумела сделать многое для советских женщин: подготовила указ о материальной помощи многодетным и одиноким матерям. С ее помощью появилось звание «Мать-героиня» и был учрежден орден «Материнская слава». Увеличила продолжительность отпуска по беременности с 77 до 112 дней.

Именно Ковригина отменила 1 ноября 1955 года запрет на аборты, действовавший с 1936 года. Этот день стал настоящим праздником, ибо снятие запрета, из-за которого женщины нередко шли к «бабкам» и калечили себя, дало возможность им самим решать свою судьбу. Немногие знают, что в тридцатые годы аборт был платным. Стоил он 50 рублей при средней зарплате в 80. После введения запрета на аборт интимная жизнь женщины стала делом общественным. На предприятиях и в домовых комитетах состояли люди, в обязанность которых входило уведомлять компетентные органы о беременности сотрудниц или домохозяек на ранних сроках, дабы предотвратить попытки прервать беременность.

Женщины боялись поделиться своими проблемами даже с мужьями. Врачи же, оказывавшие медицинскую помощь нежелавшим рожать, оказывались в лагерях. Эту ситуацию и пыталась изменить Ковригина, одолевшая противников своего революционного решения, включая самого Хрущева. Поговаривали, что Никита Сергеевич побаивался своего министра, дружившего со многими известными на весь мир персонами: Элеонорой Рузвельт, Индирой Ганди, королевой Бельгии Елизаветой.

Все знали о крутом характере министра. Она не сдерживала себя тогда, когда надо было говорить правду. «Кривить душой не умею, это не поможет делу», — говорила она. Ковригина всегда помнила о своей малой родине, приезжала в Катайск и в Челябинск, помогала местной больнице оборудованием, дарила медицинскую литературу для больничной библиотеки. По ее приглашению местные врачи повышали свою квалификацию в руководимом ею институте.

На закате лет она сказала своей дочери Татьяне Дмитриевне: «Под каждым своим словом подпишусь: никогда не лгала, не искала легких путей, всегда любила людей».

Газета Курган и Курганцы Новости Кургана не пропустите важные новости

Фотона главной с сайта музея РМАНПО
Портрет с Википедии: автор неизвестен — http://zdr.gudok.ru/pub/22/174188/