60 лет назад — в августе 1963 года — ушел из жизни известный советский писатель Всеволод Иванов
Курган — один из близких сердцу Иванова город в период его странствий.
Всеволод Иванов продолжил в нашем городе свою творческую жизнь. Работая наборщиком в городской типографии (дом Кочешева на Советской), он имел возможность войти в круг местных литераторов, писал рассказы и однажды осмелился послать некоторые из них Алексею Максимовичу Горькому. Получив добрый ответ от знаменитого писателя с пожеланиями много учиться, уехал в Петроград, чтобы «видеть окружающий его мир во всем его разнообразии и рассказывать об этом». Здесь он подружился с Сергеем Есениным. Позже придет дружба с Борисом Пастернаком.
Писатель прожил насыщенную жизнь: много путешествовал, представлял советскую страну за границей. Лучший стилист советской эпохи — таким считали Всеволода Иванова литературные критики. Драматург, журналист, писатель, военный корреспондент — это все его творческая жизнь.
В декабре 1982 года поэт Илья Френкель, уроженец Кургана, привел меня в семейный дом Ивановых. Здесь я встретился со вдовой Всеволода Вячеславовича — бывшей актрисой Камерного театра, писательницей Тамарой Владимировной Ивановой. Мы долго беседовали, рассматривали многочисленные фотографии и книги.
Моей собеседнице в то время было 88 лет. Тамара Владимировна Иванова, вдова одного из самых известных русских писателей советского периода Всеволода Иванова, автора знаменитого «Бронепоезда 1469», многих нашумевших книг и философских размышлений о жизни, судьбах, о поколении. А ее поколение — это М. Горький, В. Мейерхольд, К. Федин, А. Фадеев, И. Бабель, Б. Пастернак и многие другие люди, оставившие яркий след в истории страны. Она дружила с ними и оставила о них воспоминания в своих мемуарах.
И вот фрагменты нашей беседы.
«Мы вместе с Всеволодом — с 27го года. Как его можно характеризовать? Он прежде всего интернационалист. До сих пор немногие сохранившиеся из нашего поколения писатели всех республик считают его своими. Потому что для Всеволода все люди были равны. Это основное. Всеволод Иванов много помогал молодежи. Об этом вспоминали многие уже маститые писатели, отмечая его защитничество и стремление помочь.
Всю жизнь, исписывая невероятное количество бумаги, — у него был не черновик, а варианты, — он требовал от себя одного: высочайшего качества. Он записывал в дневник, что в такой стране, где был Чехов и Достоевский, быть плохим писателем непозволительно.
…Мы делали короткий перерыв. Со второго этажа большого дома Ивановык к нам по широкой деревянной лестнице спускался Вячеслав Всеволодович Иваном, знаменитый сын своих родителей, известный лингвист, семиотик и культурный атрополог. Он тоже внимательно слушал впечатляющие рассказы мамы.
Тамара Владимировна продолжала: «О Всеволоде Вячеславовиче ходили легенды, что он имел блестящее образование. Его считали лучшим стилистом в советской литературе.
Когда в конце 1921 года Всеволод приехал в тогдашний Петроград и Горький ввел его в содружество «Серапионовых братьев», то Михаил Зощенко очень скоро его спросил: «Брось, Всеволод, валять дурака, а скажи прямо: какой университет ты окончил?».
На самом деле он закончил только четыре класса церковно-приходской школы. Но он всю жизнь не переставал учиться и был энциклопедически образован. Если на то пошло, он окончил не один университет, а много факультетов многих университетов. Столь разнообразными были его интересы».
— Кроме литературы, что привлекало его?
«Он был замечательным охотником — бил птицу влет. Когда охотился вместе с Фадеевым, тот не скрывал, что умирает от зависти — он все время мажет, а Всеволод попадает.
В конце своей жизни Всеволод не только разрядил все свои ружья, но он отказался даже присутствовать на охоте. Он говорил, что убийство противопоказано душе человека».
Каждую осень Всеволод ездил в какие-то нехоженые места в нашей стране. Верхом по тайге, на резиновой лодке по порожистой реке по границе Китая.
— А что за история, связанная с его несостоявшимся расстрелом? Об этом вспоминал Сергей Есенин.
— Это довольно трагическая история, происшедшая в Омске. При Колчаке Всеволод партизанил. А уже потом, когда белых разбили, Всеволод стал работать в типографии. И вот как-то пригласили его в соответствующий отдел и спросили: Всеволод Иванов? — Да, Всеволод Иванов. — Писатель? Он с гордостью ответил: конечно… А дальше — как снежный ком. Красные приговаривают его к расстрелу. За что? Оказывается, у Колчака был ближайший сотрудник, пресс-секретарь по фамилии Иванов. Так вот этот однофамилец чуть не стал причиной страшного приговора. Ведут Всеволода на расстрел, а навстречу конвою — красногвардейский командир. Он остановил конвой и спросил: «Куда?» Ему комиссар с шуткой ответил: «На Духонинскую ярмарку». «Как? — изумился командир, — моего красногвардейца, партизана и на расстрел! Отдай его мне под расписку…»
Вот так и закончилась эта черная история. Всеволод потом напишет, что именно с тех пор идет его дорога смертная. И его литературные враги мстят ему посмертно. Перестали его публиковать еще при жизни. Потому что, когда он умер, то неопубликованного у него было столько, сколько и опубликованного.
После смерти Всеволода Вячеславовича его творчество свели к одному «Бронепоезду-1469». Когда в 84м году вышло первое издание моей книги «Мои современники, какими я их знаю», я получила более пятисот писем читателей, в которых они мне писали: мы только из вашей книги узнали, что Всеволод Иванов написал так много. А думали, что он автор только «Бронепоезда».
Мы долго говорили в тот день с Тамарой Владимировной. О Всеволоде Иванове, его друзьях, о дружбе. Это был нелегкий разговор: острый, со старческими обидами. И подошли к имени, с которым семью Ивановых связывала дружба на протяжении более чем 30 лет, — Борис Леонидович Пастернак.
Мы вышли на прогулку. В морозном воздухе писательского городка витал запах сосны. Мы бродили долго, и Тамара Владимировна говорила о многом. А потом, уже перед самым завершением прогулки, Тамара Владимировна вскинула трость и указала ею на большой дом Пастернака: «Я вам сейчас покажу, где жил Борис Леонидович».
Мы зашли в заснеженный двор и по узкой тропинке прошли к дому. Два человека, охранявшие строение, низко поклонились моей даме и уважительно распахнули двери.
Впечатления были потрясающие. Мне показалось, что Борис Леонидович где-то здесь, вот-вот выйдет и пригласит в кабинет. Мы обошли комнаты, по узкой лестнице поднялись в овальный зал. Из большого окна в глубине сада хорошо был виден дом Ивановых.
Тамара Владимировна рассказывала: «Мы были хорошими соседями. Ходили друг к другу, переговаривались через забор о каких-то новостях. Борис Леонидович даже читал у забора стихи. А сейчас… Все уже позади и от дома веет мрачной тишиной. Но недавно были «грозы» — дом Пастернака хотели уничтожить и даже сжечь. В доме, по требованию общественности, должен быть мемориальный музей. Георгий Марков не хотел этого. Он так и говорил: только через мой труп… По его приказу здесь был устроен погром. Дом поэта на моих глазах был разгромлен. Хотели сначала отдать его Айтматову и для него делали ремонт: красили стены в неотразимый цвет.
Только потом заключили договор с Литературным музеем. Теперь опозоренные стены этого мемориала охраняют по очереди сотрудники музея. У меня, как у свидетельницы этого мерзкого погрома, была громадная переписка со всеми министерствами, прокуратурами и так далее. Кончила я письмом к М. С. Горбачеву. Получила ответ не письменный, а устный. Мне позвонил некто Потемкин и сказал:
«Я звоню вам из ЦК по поручению адресата. Им ваше письмо получено, и он наложил положительную резолюцию: открыть музей».
…Тот давний разговор сохранился на пленке моего магнитофона «Репортер». Желающие услышать нашу беседу могут придти в областную библиотеку имени А. К. Югова, где хранится мой радиоархив «Голоса Кургана». Эта запись начала 1980х годов хранится в «Юговке».
В советскую литературу Всеволод Иванов вошел автором приключенческих повестей. Писатель, книги которого печатались в журналах и отдельными изданиями, запомнился читателям повестями «Цветные ветра», «Партизаны», «Бронепоезд 1469». Известны его романы «Кремль» и «Голубые пески», фантастические произведения «Агасфер», «Сизиф, сын Эола». В 1932 году он опубликовал антиутопию «У».
Написал много автобиографических произведений. Самые известные из них — это «История моих книг», «Мы идем в Индию», «Похождения факира».
Сегодня многое из творческого наследия Всеволод Иванова забывается. Но настоящие читатели считают написанные им книги большим подспорьем в познании человеческой жизни, полной переживаний и острых впечатлений.
Фото из архива автора.
Теги: история, память, писатель
Газета Курган и Курганцы Новости Кургана не пропустите важные новости
