Курганские собаки и кошки попали в трудную ситуацию
По-настоящему зоозащитой я заболел, когда с Новой Сидоровки сообщили страшное. По деревне ходит собака с разорванным горлом. Делал что мог, хотя на расстоянии мог немногое. Участковую службу на уши ставил, диалог с волонтерами из группы спасения пытался поддерживать. Деньги на ветврача отправил, и дочь отправила. С тех пор мы всегда с зоозащитниками, на их стороне баррикады. Подписан повсюду, в друзьях и просто слежу за их новостями и болями. Сердцем с ними, ну и сторублевкой, или – когда побольше, и еще репостом и прочим мелким…
Зачем я это говорю? Затем, что это нетрудно — помогать брошенным и бездомным, рожденным на улице и улицей убиваемым… Нетрудно и собачье-кошачий приют выгнать, это даже еще проще, чем помогать зоозащитникам. Совсем нетрудно дать под зад тринадцати кошкам, четырнадцати взрослым собакам на дожитии и семерым щенкам из приюта «Потеряшки». Хвостатые – это же не люди. Это людей, всяких и разных, защищает закон, конституция, силовики и проч. Это людей не выгнать, хоть они за квартиру тыщу лет не платят и достали уже всех. У меня над головой немало лет жила семейка, которую мне всегда хотелось выгнать. Они всегда орали и матерились, швыряли что-то и кого-то посреди ночи, выли и пели. Участковый вроде как приходил… Так тянулось, пока не стихло. Алкаш-отец умер, уснув в пьяном угаре возле батареи, и даже рожу выжег себе об ее раскаленные ребра, но его было не жалко. Зато стало тихо. И никого никуда не выгнали!
Но тихо было недолго. Скоро в первое горло орала мать, а оппонентом у нее был ломающийся подростковый басок сына. Участковый теперь уже реально приходил, и из ЖКО взаправду были, и из опеки тоже, и все понимающе кивали, но тут же делали круглые глаза и махали на меня руками: «Да как их выгонишь? Даже не придумывайте. И не пытайтесь даже, это будет незаконно!». А приют зоозащитников выгнать легко… Потому что волонтерское объединение «Потеряшки» не хозяева тут. Они лишь арендаторы, снимающие старый дом с несколькими сараюшками где-то в самом глухом углу еще деревянной Шевелевки. «Потеряшки» — они просто бесправные арендаторы этих подсгнивших деревянных стен, которые стоят на золотой земле с видом на излучину Тобола, и земля-то эта как раз и причиной всему, она — слаще сладкого для соседей, обозлившихся на беззащитных зоозащитников. Из-за земли же и все скандалы затеваются, и калитки ломаются, и подписи собираются, якобы — провоняло тут все, а кошки — лают, собаки — мяукают так, что спасу нету ни днем, ни ночью.
…Бородача едва ли пристроишь кому, совсем обыкновенная дворняга, и ест много. Мура столько капельниц перенесла и такая сейчас слабая, что если и возьмет ее кто, то — не в дом с подполом, а в квартирку с кроваткой. Хаски идет на поправку, но собакен всегда будет помнить, как его убивали. Щенки няшно прикусывают мои пальцы, и двоих карапузов на днях даже забрали, но – только двоих… На дворе им жарко. А в приземистом деревянном доме тоже душно. Но зато тут спокойно, тут – кошки. Они спят и переваривают свои лекарства. Вот кошка с пулевыми ранениями, вот – с аппаратом Илизарова, вот – с раздробленной челюстью, а вот и Мура, я ее по капельнице узнал.
«Пока мы можем относительно спокойно заниматься своими животными. Ситуация вроде бы стабилизировалась, — говорит руководитель «Потеряшек» Андрей Попов. – Но знаю, что это временно. Поэтому всерьез думаю про видеонаблюдение. Мало ли: животных разгонят, порушат тут все у нас, вдруг – подожгут. Хотя поджечь не должны, сами же тогда сгорят». Нету… Нет спокойствия у Попова. Как нет и уверенности, что затишье – это надолго, что проблема рассосется сама собой и волонтерам позволят тут остаться. Не позволят им. Кажущееся спокойствие – оно только до очередного визита участкового, оно до очередной бумаги с крючковатыми подписями внизу…
Мне хочется как-то приободрить главного «Потеряшку», наврать ему с три короба, что безвыходных ситуаций не бывает и что обязательно найдется добрый человек, который позвонит к «Потеряшкам» и скажет: «Я, эта, чо звоню-та. Тут на Омской у меня… Эта, короче, квадратов пятьдесят-семьдесят вам хватит? Тока за коммуналку чтобы без задержки оплачивать, ну и порядок чтобы был, короче». Но что-то пока не звонят с подобными предложениями, оттого и не бодрится ни мне, ни Попову. Только звонят и пишут в пабликах, что опять нашли пригоршню котят в какой-то теплотрассе и что снова какие-то сволочи сбили собаку и уехали, и прочее: больное, аховое. А у Попова и своих питомцев невпроворот, ему и с этими-то некуда теперь, потому прием на передержку закрыт, и — сердце на замок.
Попову бы азиатов держать. Или алабаев. Помню, случайно оказался у одних людей в гостях, а за забором у них как будто филиал «строгача»: ххх-гав да ххх-гав. «Что у вас там?» — спросил. «А это у нас соседи, — отвечали мне. — Алабаев держат. Их у них штук 15-20. Разводят…». «И как вам такое соседство?». «Ну, неудобно конечно, и лай, и шум, и запах, но мы привыкли». И смиренный вздох, и глаза долу, потому что через забор на нас смотрел владелец питомника. Я глядел на него и думал: а ведь правду говорят, что собаки похожи на своих хозяев… Или — хозяева на своих собак?
У меня джек-рассел-терьер. Генетическая гроза всех кошек. Когда спасли из коробки и принесли первого котенка, мой Д-Р-Т чуть не сожрал его. Другого котёнка принимал уже спокойнее. Потом у доброй женщины взяли еще одного, рыжего, почти подростка, и его принял наш терьер. А тут рыжий как-то коготь сорвал, он же кошка, с ними такое бывает. Рыжий сидит, зализывает рану. Так мой терьер за ним целую неделю по пятам ходил и поскуливал, жалеючи, нализывал кота в уши и глаза да приговаривал: у чужих кошек — болИ, а у нашего Марсика — не болИ. Он и сейчас любую кошку шуганет как следует, а вот поди ты – этих трех кошек принял и полюбил.
Кошки-собаки… Они другие. Они добрее. На каком-то ином уровне добрее. И — уживчивее людей. Четвероногие потеряшки Андрея Попова, по крайней мере, точно способны уживаться. Потому что все прошли через одинаковое: предательство, голод, и даже смотрели в лицо смерти. И еще они беззащитнее. Потому что законы, конституция и полиции-прокуратуры, это для всяких-разных людей, а не для них. Для них — только наше участие, наше сострадание, наша помощь: сторублевкой, мешком корма, телефонным звонком из глубины доброго человеческого сердца: «Я, эта, чо звоню-та…»
Еще больше новостей на странице автора в ВК. 
Теги: женя сорокопятка, животные, кошки, собаки
Газета Курган и Курганцы Новости Кургана не пропустите важные новости
