Региональное Управление ФСБ России рассекретило уголовное дело предателя

курган новости

Падение: предательство Родины необратимо меняет личность человека

В рамках проекта «Без срока давности» региональным Управлением ФСБ России рассекречено очередное уголовное дело предателя, карателя и пособника нацистов. Александр Юнязев, сдавшись в плен, перешёл на сторону гитлеровцев, прошёл подготовку в «Школе палачей», убивал партизан, мародёрствовал и только благодаря бдительности и скрупулёзной работе послевоенных органов безопасности не ушёл от возмездия.

Прежде чем рассказать о судьбе Юнязева, необходимо, как ни тяжело, напомнить о том, что представляло собой это явление – советские люди на службе у нацистов. Как только я познакомился с делом №434, которое возбудило в отношении предателя Управление НКГБ по Курганской области, мне сразу же вспомнился фильм «Противостояние», снятый по одноимённому роману Юлиана Семёнова. Действие параллельно проходит в годы Великой Отечественной войны и в 1979-1980 годах. В ходе расследования убийства выясняется личность преступника – это Николай Кротов, бывший красноармеец, в 1941 году перешедший на сторону гитлеровцев. За спиной предателя – работа провокатором в лагере для военнопленных; уничтожение жителей немецкого села, чтобы геббельсовская пропаганда выдала их за жертв советских десантников (этот вид провокаций сегодня освоили украинские нацисты с подачи западных кураторов); наконец, убийство в 1945 году советского солдата, под именем которого Кротов и легализовался в послевоенном Советском Союзе.

Охота на оборотней

курган новости

Кадр из фильма «Противостояние». Режиссёр Семён Аранович. Автор сценария Юлиан Семёнов. Киностудия «Ленфильм». 1985 г.

Итак, кто же такой на самом деле персонаж Юлиана Семёнова, выяснилось только через 35 лет. В жизни, в отличие от художественного произведения, всё ещё страшнее. Наверное, самый жуткий пример — Антонина Макарова, она же «Тонька-пулемётчица». Ушла добровольцем на фронт, попала в плен, оказалась на службе у нацистов, где собственноручно расстреляла около 1500 человек, в основном советских партизан и мирных жителей — женщин, детей, стариков. За каждый расстрел получала 30 рейхсмарок, плюс перепродавала вещи убитых. Гуляла, заболела сифилисом. Так попала в тыловой госпиталь. Сожительствовала с немецким солдатом, а после того, как тот погиб, оказалась в концлагере в Кёнигсберге. После взятия города советскими войсками выдала себя за попавшую в плен медсестру и работала уже в нашем госпитале. Там познакомилась с раненым участником штурма столицы Восточной Пруссии, за которого вышла замуж (примечательно, что предыдущая семья супруга Макаровой была убита нацистами). Затем пара жила в Белоруссии, у них появились дети. Как ветеран войны женщина награждалась орденами, участвовала в патриотическом воспитании молодёжи, работала на швейной фабрике. Но преступления, подобные совершённым Тонькой-пулемётчицей, срока давности не имеют, её искали более тридцати лет – и нашли, благодаря случаю, в 1976 году. Ещё два года собирались неопровержимые доказательства того, что скромная швея и кровавый палач – одно и тоже лицо. В сентябре 1978 года Антонина была арестована. Всех, кто контактировал с ней во время следствия и суда, поражало её спокойствие и отсутствие раскаяния. Удалось доказать вину подсудимой в убийстве 168 человек, она была приговорена к расстрелу, приговор был приведён в исполнение в 1979 году.

Фильм «Противостояние» вышел на экраны в 1985 году, а ещё один реальный предатель и палач, Фёдор Федоренко был казнён только в 1987 году. Всё то же самое – плен, переход к немцам. Федоренко служил охранником в печально известном концлагере Треблинка, где участвовал в массовом уничтожении его узников, а также в убийстве жителей еврейских гетто на территории Польши.

После войны Федоренко удалось бежать в США, где он получил гражданство. Тут стоит подчеркнуть слово «удалось», скорее всего, унтер-офицер не велика птица, чтобы ради него задействовать «крысиные тропы». А о последних стоит сказать несколько слов. «Крысиными тропами» называлась система маршрутов бегства нацистов из Европы в конце Второй мировой войны. Систему создали с одной стороны, американские спецслужбы, с другой – Ватикан, который, кстати, к нацистам дышал (произнесём этот глагол в прошедшем времени) неровно и в 1933 году заключил с гитлеровской Германией конкордат (договор) — едва бесноватый фюрер пришёл к власти. Благодаря «крысиным тропам» в Западное полушарие, в первую очередь, в Аргентину, но и не только, удрали такие монстры, как комендант уже упомянутой Треблинки Франц Штангль, заместитель комендант лагеря смерти Собибор Густав Вагнер, организатор массового уничтожения евреев Адольф Эйхман и десятки других представителей нацистской элиты. Это помимо тех, на чьи преступления бывшие союзники закрыли глаза, и они тотчас, уже в конце 1940-х, приступили к делу во вновь созданном бундесвере и в НАТО, в спецслужбах, в бизнесе и в органах управления ФРГ.

Эйхман, как известно, в 1960 году был выкраден из Аргентины сотрудниками израильской разведки «Моссад», судим и казнён. Вообще, надо отдать должное – израильтяне в вопросе наказания «наци» шли напролом. Советский Союз, судя по истории с Федоренко, в международных делах старался соблюдать политес. Штаты несколько раз отказывались выдавать находившегося у них карателя, неоднократно пытались судить его сами, но каждый раз оправдывали. И только в декабре 1984 года негодяй был лишён американского гражданства и выслан в СССР, причём Федоренко стал первым нацистским военным преступником, которого США выдали Союзу. А сколько там осталось кровавых палачей, которые умерли своей смертью в достатке и комфорте? Федоренко же в Союзе был арестован, суд состоялся в июне 1986 года, приговор – расстрел, потом последовала кассация и отказ в помиловании. О казни 79-летнего соучастника самых чудовищных преступлений в истории человечества было объявлено в июле 1987 года.

Но необходимо подчеркнуть – от возмездия в конечном итоге ушла лишь мизерная часть предателей и карателей. Граждан СССР, как военных, так и не состоявших в рядах Красной Армии, перешедших на сторону нацистов, убивавших и пытавших своих соотечественников, органы государственной безопасности начали разыскивать ещё во время войны, как только наши войска освобождали земли, оккупированные немцами и их союзниками. После создания в 1943 легендарной службы СМЕРШ («Смерть шпионам!») к поиску пособников гитлеровцев приступили бойцы-контрразведчики. Затем их дело продолжали фактически на протяжении трёх поколений сотрудники НКВД-НКГБ-МГБ-КГБ СССР. Только на территории Курганской области, далёкой от линии фронта, было выявлено более 300 изменников Родины — полицаев и карателей, не подлежащих реабилитации.

Понятно, что работа была крайне непростой – изменники и коллаборационисты были скрытными, хладнокровными (вспомним Макарову), зачастую – профессионально подготовленными к конспиративной работе, умели подделывать документы. Собственно говоря, вышеприведённые примеры подчёркивают способность таких персон неузнаваемо менять свою личность. Настоящие оборотни! Одним из их излюбленных способов затеряться был нехитрый психологический приём – на самом видном месте будут искать в последнюю очередь. Поэтому многие из бывших шуцманов и хиви устраивались на службу… в милицию. Однако, находили мерзавцев и там. Конечно, наказать преступников, отправить их на скамью подсудимых и отомстить за кровь невинных жертв было бы невозможно без кропотливой и упорной работы органов госбезопасности.

Предателями не рождаются

курган новости

Фото из дела №434 о предательстве Юнязева.

Да, многих предателей и коллаборационистов приходилось искать десятилетиями, однако, Александра Юнязева удалось обнаружить очень быстро – уже в 1945 году. Взяли его осенью, точнее 31 октября, в то время, когда он, на тот момент вновь военнослужащий Красной Армии, находился на побывке у родителей, проживавших в Варгашинском районе. В отпуске предатель, который, казалось бы, должен сидеть тише воды, ниже травы, наоборот проявлял бурную активность. Он хлопотал в военкомате о том, чтобы получить медаль «За победу над Германией», предъявлял в подтверждение своих слов красноармейскую книжку с записью о пребывании на фронте с 22 июня 1941 года. Нетрудно представить, какое потрясение испытали родственники и соседи Юнязева, когда за ним пришли сотрудники НКВД.

Думаю, первая беседа представителей органов с предателем была короткой – оправдываться ему не было смысла. Дело в том, что уголовное дело №434, возбуждённое в отношении карателя, наполовину состоит из немецких документов, которые содержат исчерпывающие сведения о службе Юнязева у нацистов. Но не будем забегать вперёд – через некоторое время мы расскажем, как эти важные сведения оказались в руках у наших контрразведчиков.

Теперь же о том, как красноармеец Юнязев стал предателем. Он родился в Мордовской АССР, в селе Старокорсаковский Майдан (ныне входит в черту рабочего посёлка Кадошкино). В 1939 году, как отмечено в деле «в рамках планового переселения», семья Александра оказалась в Зауралье, в Варгашинском районе. Конечно, сведения о предвоенной биографии Юнязева крайне скупы. Но в них мы не можем найти никаких причин того, что он имел повод обижаться на советскую власть. Безусловно, измена Родине, тем более, сотрудничество с оккупантами не может иметь оправданий. Однако мотивы таких поступков всё же необходимо понимать. Не так давно «КиК» рассказывал о деле ещё одного предателя, рассекреченном в рамках проекта «Без срока давности». Речь идёт о Петре Ширяееве – по-настоящему лютом упыре и матёром антисоветчике. Его, проживавшего до войны в белорусском городе Осиповичи, судя по всему, толкнула на рельсы предательства супруга – дочь репрессированного поляка.

Александр же Юнязев, русский, выходец из крестьян, закончил семилетку, получил специальность не какую-нибудь, а счетовода (недаром он затем был призван в артиллерию, где каждому номеру расчета знание математики не помешает). Отец работал бригадиром в колхозе, мать же вообще была домохозяйкой – видимо, доходы позволяли. Причин ненавидеть порядок вещей, установленный в Союзе ССР, у будущего предателя не было никаких.

В 1940 году он был призван в РККА и служил в 248-м артиллерийском полку 86-й дивизии 10-й армии Западного особого военного округа, с началом боевых действий преобразованного в Западный фронт. Армия дислоцировалась в трагически известном Белостокском выступе и после первого ошеломляющего удара гитлеровцев была окружена и разгромлена в числе других основных сил фронта. Это произошло уже к концу июня 1941 год. В плен попали около 200 тысяч красноармейцев.

Но надо отметить, что, во-первых, в эти тяжелые дни наши войска, даже находясь в безвыходном положении, продолжали сопротивляться. Героически сражалась Брестская крепость. Наносились контрудары как оперативного характера, под Гродно, так и локальные. «Упорное сопротивление русских заставляет нас вести бой по всем правилам наших боевых уставов. В Польше и на Западе мы могли позволить себе известные вольности и отступления от уставных принципов; теперь это недопустимо. Русские всюду сражаются до последнего человека. Лишь местами сдаются в плен…», писал в своём дневнике в это время начальник Генерального штаба сухопутных войск Германии Франц Гальдер. Тысячи окружённых с боями прорывались к своим, что происходило вплоть до августа.

Во-вторых, важно то, как человек, волею обстоятельств оказавшийся в руках врага, ведёт себя в плену. За всё время Великой Отечественной войны через плен немцев и их союзников прошло более 4,5 млн советских военнослужащих. 1 836 562 из них погибли от пыток, голода и болезней. Мы помним, как был замучен генерал Д.М. Карбышев, который отказался от неоднократных предложений гитлеровцев пойти по пути предателя Власова; как дерзко бежал, угнав немецкий бомбардировщик, М.П. Девятаев. При этом в большинстве случаев те, кто пытался вырваться из нацистских концлагерей, делали это при помощи и с согласия товарищей, которые прекрасно знали – за одного беглеца каратели зверски убьют сотню заключённых. Кроме того, прямо в концлагерях велась подпольная борьба с нацистами, а те, кто, совершив побег, оказывался вдали от Родины, зачастую становились ядром групп движения Сопротивления по всей Европе…

Но что же Юнязев? Он к началу войны находился в артиллерийской школе в лагере «Червонный бор» близ Белостока и, как показал на допросе пособник нацистов, «наши части были приграничные и первые внезапные удары противника вызвали у нас панику». На второй день войны группа, в которой был Юнязев, ещё несколько курсантов и младший лейтенант, командир взвода, оторвалась от своей части. «Побросали оружие (и это при наличии представителя комсостава! – прим. авт.) и ходили по лесу. 26.VI.41 года в лесу нашли какой-то домик и там находились, и к нам в этот домик зашли немцы, мы без боя сдались им в плен, и с этого времени началась наша жизнь в немецком плену».

Новых пленных влили в общую колонну и отправили в лагерь в город Волковыск (в наше время он находится в Белоруссии), где они пробыли около 10 дней. Затем их ждал следующий лагерь, уже в глубине завоеванной гитлеровцами территории — у местечка Сухожебры в Польше. Там каждый захваченный или сдавшийся красноармеец прошёл полную процедуру регистрации и получил номер военнопленного. Видимо, где-то между этими событиями Юнязеву и пришла мысль о предательстве, а он сделал к нему первый шаг: при регистрации в качестве своей специальности указал «повар», хотя до этого никогда приготовлением пищи профессионально не занимался.

«Пробыв две недели в немецком плену и прочувствовав абсолютный голод и боясь за ответственность курсанта полковой школы, я решил себя объявить за повара, рассчитывая, что если я буду работать поваром, то смогу создать себе соответствующие условия с питанием, только из-за этого избрал себе такую специальность», — откровенничал Юнязев на допросе.

Не разделить тяготы плена со всеми остальными, а найти себе место посытнее и потеплее, — можно констатировать, что уже тогда он в душе предал своих товарищей. Став изменником с точки зрения морали и нравственности, вскоре Юнязев станет таковым и в юридическом смысле – хоть с точки зрения советских законов, хоть международного права, фиксирующего законы и обычаи войны.

По поводу того, что происходило в Сухожебском лагере. Вот что, в частности, отмечено в Протоколе совместного заседания Советской и Польской комиссий по расследованию злодеяний немцев над советскими военнопленными в лагере «Фронтшталаг № 316» близ деревень Сухожебры и Воля Сухожебрска Седлецкого уезда от 25 октября 1947 года: «Режим в лагере был системой сознательного бесчеловечного истребления советских военнопленных голодом, холодом, болезнями, расстрелами. Смертность в лагерях была ужасающая и доходила до 200—300— 500 человек в день. Администрация и охрана лагерей истязали и избивали военнопленных, расстреливали за малейшие провинности, иногда даже без всяких поводов со стороны заключённых. Одним из видов мучительных наказаний было подвешивание за руки заключённых на колючей проволоке на несколько часов. Часто подвергнутые этому наказанию заключённые умирали на проволоке. От голода пленные поели траву в лагерях, кору на деревьях и на лагерных столбах. Были случаи, когда военнопленные в лагере, доведённые бесчеловечными условиями до отчаяния, совершали попытки массовых побегов, бросаясь толпой на колючую проволоку. После каждой такой попытки немцы беспощадно расстреливали сотни военнопленных».

Даже не знаю, что здесь сказать, ведь на фоне этого Юнязев, находясь в сухожебрском лагере, а затем неподалёку в лагере у города Седльце, специальность повара всё-таки освоил и работал им в седлецком лагере вплоть до сентября 1942 года. В деле есть фотография предателя, сделанная где-то в это время – видно, что питался он отлично, это при росте 1 метр 77 сантиметров, по тем временам – почти великанском. А его бывшие товарищи в это время умирали от голода каждый день сотнями…

Но наступил ещё один поворот в биографии предателя. Что тогда произошло? Вот вроде бы летом-осенью 1942 года у немцев всё хорошо: катастрофа советских войск под Харьковом, гитлеровцы и их союзники рвутся к Волге и Сталинграду. Между тем, что следует в том числе и из показаний Юнязева, именно в это время нацистам понадобились новые пособники: «В конце августа месяца 1942 года из лагеря Травники прибыли немецкие и русские офицеры и объявили, что они набирают добровольцев из числа русских военнопленных на службу в «СС» части».

Школа палачей

Оригинальная немецкая карта лагеря Травники от 21 июня 1942 года. Слева: трудовой лагерь. В центре слева: дорога с воротами на севере и юге. Справа: учебный корпус и пищеблок для коллаборационистов вокруг плаца для военной подготовки (окрашен коричневым), расположен к северу от бывшего сахарного завода. На востоке: немецкие казармы SS с лазаретом и складом (окрашены красным). Внизу: дом коменданта. На легенде карты: 1 и 2 Блоки для размещения украинских коллаборационистов. 3. Гараж и площадка для размещения транспортных средств. 4. Блоки для размещения эстонцев и латышей. 11. Скотоферма для питания коллаборацонистов

Итак, прозвучал этот топоним – «Травники». Название небольшого сонного местечка неподалёку от Люблина, известного до войны разве что своим сахарным заводом, построенным ещё во времена Российской Империи, звучит не так громко и страшно, как Майданек, Освенцим или Треблинка. Но именно в Травниках готовили тех, кто уничтожал в немецких лагерях смерти миллионы ни в чём не повинных людей.

Интересно, что на картах «Гугл», которые в Европе на каждый гектар показывают по пятьдесят достопримечательностей и памятных мест, на Травниках – ни одной отметки. Как представляется, Майданек, которому Травники подчинялись в организационном плане, слишком велик и печально известен во всём мире, его не спрячешь. А вот о прошлом Травников, можно умолчать — как, судя по всему, и ведут себя в сегодняшней Польше. При этом о настоящем городка в наше время, разумеется, узнать очень легко. Сейчас там унылая и убогая провинция. Безработица, алкоголизм и наркомания. А ведь в 1960-80 годы, кода Польша входила в орбиту СССР, в Травниках действовала текстильная фабрика, 1500 сотрудников. Причём она работала на оборудовании производства Германской Демократической Республики, бренд «Травена» был известен по всему СЭВ. А теперь «невидимая рука рынка» дотянулась и до «Травены», и до других производств. Обшарпанные дома, заросшее футбольное поле с покосившимися ржавыми воротами. В Травниках в 2010 году снимался нашумевший не только на родине, но и в Европе документальный фильм «В ожидании субботы» — о тусклой и не имеющей перспектив жизни польской провинциальной молодежи. И действительно, у властей страны, мнящей себя новой Речью Посполитой, а также у США и, в основном, Великобритании, которые её науськивают, у польского Института национальной памяти, на самом деле, другие задачи. Это не развитие страны, а системное разжигание русофобии и мечты о Польше «от можа до можа». На фоне этого нищета и безысходность – лучшая почва для развития национализма, плавно перетекающего в нацизм.

А что касается событий, происходивших 80 лет назад, то по вопросу о причинах достаточно массового использования гитлеровцами военнопленных и населения оккупированных территорий в качестве вспомогательных сил, в первую очередь направленных на карательные операции и геноцид мирного населения, существуют две основные точки зрения. Конечно, нельзя принять мнение, бытующее в западной и, в первую очередь, разумеется, германской историографии, мол, сами немцы не хотели и не могли марать руки в геноциде. На самом деле к массовым зверским убийствам советских граждан с перового дня Великой Отечественной войны и до изгнания гитлеровцев и их сателлитов с территории СССР, был причастен, в том числе и вермахт, недаром после Нюрнбергского трибунала был повешен фельдмаршал Кейтель; что уж говорить про СС, гестапо и тому подобные организации. А привлечение коллаборационистов и тех, кто изменил присяге, к расправам над мирным населением, в первую очередь объяснялось проводимой нацистами политикой «разделяй и властвуй», главным инструментом которой стало разжигание межнациональной ненависти.

Так, 16 июня 1941 года Отдел по делам военнопленных при Общем управлении ОКВ издал приказ об обязательном разделении советских пленных в лагерях по национальному признаку. В приказе подчеркивалось, что особое внимание комендантов лагерей должно быть обращено на то, что для отдельных национальных групп предусмотрены лучшие условия содержания и более гуманное отношение. К этим группам относились: немцы, поляки, румыны, финны, литовцы, латыши, эстонцы, украинцы и белорусы.

Таким образом, пленные одних национальностей наделялись несколько более привилегированным статусом. Другие же подвергались различным формам национальной или расовой дискриминации, с целью раскола и натравливания их всех друг на друга. Более того, 25 июля 1941 г. генерал-квартирмейстер ОКХ генерал-лейтенант Эдуард Вагнер издал приказ № 11/4590 об освобождении из всех представителей вышеупомянутых национальностей. Правда, когда к гитлеровской верхушке начало приходить понимание того, что блицкриг против СССР близок к краху, действие приказа было приостановлено. Тем не менее, с 1 августа до 13 ноября 1941 года было освобождено 318 770 человек, из них – из песни слова не выкинешь — 277 761 украинец. Именно последних, особенно выходцев с Западной Украины, чаще всего набирали в лагерную полицию. Бывшие узники концлагерей часто вспоминали, что именно полицейские-украинцы отличались особой безжалостностью.

Характерно, что обязательство по службе в полиции СС, которое подписал Юнязев 1 декабря 1942 года (оно присутствует в деле), выполнено всего на двух языках – немецком и украинском: «Я зобов’язуюся для служби в охоронствиi (Schutzmannshaft). Я зобов’язуюся всi даннi менi прикази вiд моiх нiмецьких начальникiв виконувати безвiдмовно. Я обiцяю бути послушним, вiрными i смiливым».

курган новости

Хотя, конечно, украинцы были третьими, если не четвертыми в омерзительной нацистской «иерархии» народов. На первой ступени стояли, конечно же, немцы из самой Германии, на второй – фольксдойчи, и только затем все остальные. Это сказывалось и на служебной лестнице – офицерами в шуцманшафте были исключительно немцы, старшими унтер-офицерам (командирами взводов) – только фольксдойчи (ближе к окончанию войны – и украинцы), звания пониже могли носить и представители других народов, даже русский Юнязев (правда, в трофейных документах он именуется то русским, то украинцем). В Травниках немецкий персонал располагался в отдельных каменных благоустроенных домах, для украинцев был свой отдельный блок, для эстонцев и латышей – свой.

Правду о «школе палачей» узнали ещё до окончания войны. 23–25 июля 1944 года Люблин и в целом левобережье Вислы были освобождены Красной Армией в ходе Люблин-Брестской операции, которая стала частью стратегической наступательной операции «Багратион». Тогда немецкая группа армий «Центр» была разгромлена, а советские войска на фронте в 1100 км продвинулись на глубину до 600 км. Один из самых глубоких прорывов был как раз на территории Восточной Польши, темп наступления наших войск был до такой степени стремительным, что гитлеровцы просто не успели сжечь или вывезти массу документов, где по-немецки педантично фиксировали свидетельства своих преступлений. Поэтом в распоряжении СМЕРША оказались важные сведения из Майданека и Травников, в том числе и личные дела вахманов.

Эта «добыча» была тем более ценной, что в ней были данные именно о «травниковцах». Дело в том, что общее число служащих шуцманшафтов или «шума», карательных подразделений, набранных из коллаборационистов на оккупированных территориях СССР и военнопленных, к концу 1942 года доходило до 300 тысяч человек. В Травниках же прошли обучение – мы знаем точную цифру – 5082 негодяя. То есть, это была, если здесь применимо такое слово, элита карателей. И Юнязев занимал в ней не последнее место.

История этого лагеря такова. Осенью 1939 года немцы организовали в Травниках пересыльный лагерь для польских военнопленных. В марте следующего года там был организован лагерь СС, в который были заключены поляки (о его деятельности известно немного). После начала Великой Отечественной войны здесь был создан фильтрационный лагерь для пленных красноармейцев.

17 июля 1941 года бригаденфюрер СС Одило Глобочник, командир СС и полиции Люблинского дистрикта генерал –губернаторства (оккупированная немцами Польша была упразднена как государство и на её месте появилось территориальное образование под таким названием) был назначен уполномоченным по созданию баз полиции и СС в новом восточном районе рейха. В связи с необходимостью обеспечить базы соответствующим персоналом рейхсфюрер СС Генрих Гиммлер приказал Глобочнику, одному из самых омерзительных гитлеровских палачей, а также высшему командованию СС и полиции организовать на оккупированных восточных территориях вспомогательные части, состоящие из советских граждан, в частности, военнопленных. Местом их формирования и обучения как раз и были Травники – в немецких документах официальное его название Übungslager SS Trawniki или Ausbildungslsgers Trawniki.

Учебный лагерь в Травниках был непосредственно связан с действовавшим в том же месте трудовым лагерем. Восточнее, на месте бывшего сахарного завода, был развёрнут центр для подготовки карателей, а западнее находились бараки концлагеря, построенного самими заключёнными. В концлагерь было свезено еврейское население. Его узники занимались обеспечением тренировочного лагеря, а сам объект, небольшой по размеру по сравнению с основными лагерями смерти, выполнял, в том числе и учебные функции – как правильно охранять, унижать, пытать и убивать узников.

Именно травниковцы, название которых стало нарицательным, принимали активное участие в операции «Рейнхард» — государственной программе нацистской Германии по систематическому истреблению евреев и цыган в генерал-губернаторстве. В ходе этой операции, которой руководил упоминавшийся Одило Глобочник, с июля 1942 года по октябрь 1943 года в трёх лагерях смерти (Белжец, Собибор и Треблинка) были убиты свыше двух миллионов евреев и около 50 тысяч цыган из пяти округов генерал-губернаторства. Также травниковцы участвовали в массовом истреблении различных групп населения, подозревавшихся в оппозиции нацистскому режиму и были основными участниками подавления восстания в Варшавском гетто весной 1943 года. В рамках «Рейнхарда», завершая эту кровавую акцию, была проведена операция под кодовым названием «Праздник урожая», когда в начале ноября 1943 года в районе Люблина в течение трёх дней были расстреляны почти все остававшиеся в живых евреи, в том числе, в самих Травниках — от 6000 до 10000 человек.

В числе этих выродков, травниковцев, оказался и Юнязев. Это произошло, как мы помним, в августе 1942 года. Механизм вербовки был следующим. Как показал на допросе предатель, подбор производил комендант седлецкого лагеря — «русский полковник».

«Он по штабу собрал на каждого намечаемого на службу характеристики, кто как себя вел, и кто добровольно перешел к немцам, в том числе и выдвинул мою кандидатуру. Из лагеря нас подобрали примерно 300 человек. Когда узнали, что производится набор в «СС» части, то еще много было добровольцев, но добровольцев не брали, а подбирали только по документам. Впоследствии была организована в лагере медицинская и мандатная комиссии, как все отобранные, так и я прошел обе комиссии и дал свое согласие добровольцем служить в «СС» частях», — подробно описал процесс предательства Юнязев.

Кровавый повар

курган новости

Фото из дела №434 о предательстве Юнязева.

Команду из 300 человек отправили в Травники и там каратели приступили к учебе. Кстати, незадолго до их прибытия в «Школу палачей» её закончил уже упоминавшийся Фёдор Федоренко. Занятия были несложными и включали всего три дисциплины – изучение немецкого языка и команд, изучение оружия и изучение немецких песен. Там же предателей обмундировали, завели на них личные дела и затем всю команду, прибывшую в Травники из седлецкого лагеря, направили в местечко Вулька-Профецка. Сейчас оно входит в черту города Пулавы, который находится к северо-западу от Люблина, на берегу реки Вислы. Здесь из негодяев был сформирован 203 охранно-разведывательный батальон охранной полиции СС, то есть тех самых «шуцманов». Каратели, как показывал Юнязев, «стали продолжать учебу по специально-оперативным вопросам», а он, кроме того, продолжил работать поваром на кухне, где готовил обеды для полицаев.

Кстати, а как питались изменники Родины, в то время как остальные военнопленные умирали от голода? Вот показания одного из предателей-травниковцев, которые приводятся в книге израильского историка Арона Шнеера «Профессия – смерть»: «Первые примерно полтора месяца пребывания в Травниках продовольствием нас обеспечивали хорошо. Нам выдавали грамм 450 хлеба на каждого в сутки, около 150 грамм жиров в сутки (выдавали масло или маргарин), 8–12 штук конфет на день, мед или повидло граммов 50, по 6 штук сигарет, два раза в день горячая пища. Суп выдавали очень хороший, с приличным количеством мяса. Утром выдавался чай или кофе, чаще последнее. Впоследствии питание несколько ухудшилось, в частности за счет снижения качества горячей пищи, а в основном оставалось без изменений. А вот показания другого карателя: «в первые месяцы кормили нас, как солдат: давали в день 600 граммов хлеба, селедку, колбасу, сыр, масло, горячую пищу утром, днем и вечером».

Другими словами, у Юнязева и как у повара, было работы невпроворот. Но участвовал он и в карательных акциях, в ходе которых хорошо себя зарекомендовал у нацистов. Эти акции, которые предатель называл «оперативно-разведывательным делом», заключались в следующем. Во-первых, это одиночные вылазки для обнаружения партизанских формирований, действовавших в районе Люблина.

«Когда устанавливали партизанские отряды вооруженными силами нашего батальона, их уничтожали, часто убивали и часто доставляли в наш батальон, а впоследствии задержанных направляли в Майданский лагерь», — рассказывал Юнязев на допросе в курганском Управлении НКГБ.

И хотя лично ему так и не удалось обнаружить ни одной группы партизан, в их ликвидации он участвовал постоянно. Так, в июле 1943 года карательный батальон был направлен в люблинские леса, где находились многочисленные хорошо вооруженные отряды сопротивления. Поэтому командир батальона майор Кох предупредил шуцманов о том, чтобы среди них не было паникеров, трусов, они должны действовать, не жалея своих.

«Он тогда дал установку вылавливать в лесах не только партизан, но даже нужно в лесах ловить детей, которые ходят по лесу, они также будут использованы у нас на работе», — рассказал предатель о тех приказах, которые ему пришлось выполнять.

В результате рейда, который продолжался пять дней, было захвачено пятеро партизан и двое убито карателями. Один из бойцов сопротивления, как признался Юнязев, погиб именно от его рук.

Во время следующей командировки, на этот раз непосредственно в Люблин, в окрестностях которого также действовали партизаны, предатель продолжил свой кровавый счёт. Командировка длилась месяц, примечательно, что шуцманы принимали пищу не где-нибудь, а в столовой охраны Майданека. В окрестностях Люблина за это время полицаи убили пятерых партизан и 12 оказались в руках карателей живыми – позднее их отправили в лагеря смерти. В основном это были поляки.

«В течение этих операций мной лично было поймано три польских партизана и двух партизан лично убил», — заявил на допросе Юнязев.

Такое рвение, разумеется, не могло остаться без внимания гитлеровцев. Предателю было присвоено звание унтер-капрала. А в выборе своей второй профессии кровавый палач тоже не прогадал – по возвращению из карательной экспедиции обратно в лагерь Вулька-Профецка он продолжил работать поваром и очередное звание — вице-капрал — получил за «отличное освоение немецкого языка, за хорошую работу на кухне и за дисциплинированность по службе».

Новые преступления карателя

Между тем, с Юнязевым вскоре произошло ещё одно событие. Оно доказывает, что предательство Родины, судя по всему, необратимо меняет личность человека, его падение продолжается все глубже и глубже, и нет такого дна, которое бы остановило это падение. Итак, предатель вдобавок ещё стал, как говорят в народе, стукачом – он согласился на предложение начальника штаба батальона лейтенанта Пешеля доносить о лицах из числа полицейских, недовольных немецкими порядками. Сам Юнязев на допросе называл это «разведывательной работой».

Вы, уважаемые читатели, ещё не устали от мерзостей, которые творил этот персонаж? Так вот – стукачество – это ещё не предел. Ближе к концу 1943 года, судя по всему, что-то в голове у Юнязева начало ломаться, и он из разряда отличников службы стал переходить в противоположную категорию. Первый, как говорится, «залёт» произошел у него в начале сентября 1943 года. Свежеиспечённый (1 сентября) вице-капрал уже 5 сентября вместе с двумя сослуживцами получает взыскание за опоздание на службу на 3 часа. Отмечал, что ли? На этот раз шуцманы отделались лёгким испугом – часом строевой подготовки, правда, маршировать пришлось с ранцем за спиной, а в него насыпали 10 кг песка.

Второй проступок был уже гораздо серьёзней. 18 декабря 1943 года Юнязев и его товарищ-каратель по фамилии Яковенко получили увольнение в город, на вечернюю поверку не явились и оказались в роте только в 5 утра следующего дня, пьяные в хлам. Как они признались в ходе расследования инцидента немецким начальством – ходили не в Пулавы, а в Вульку-Профецку к знакомым полячкам, с которыми и распили 1,5 литра водки. Здесь надо заметить, что польские женщины, жившие в окрестностях лагерей смерти, активно сожительствовали с охранниками, получая за это соответствующую мзду. А вообще речь шла не только об интимных услугах. Когда одни местные жители уходили в партизанские отряды и боролись с нацистами, другие участвовали в облавах на беглых узников концлагерей, наживались на торговле вещами замученных заключённых.

За свой новый проступок Юнязев получил взыскание – 8 дней строжайшего ареста. Но это не главное. Главное, что в эту же ночь на территории лагеря был обворован вещевой склад, пропало несколько комплектов обмундирования. Под подозрением оказались ещё трое полицаев, которые, как и Юнязев с Яковенко тогда же опоздали из увольнения и тоже явились пьяными.

«Пешель вызвал меня к себе и дал задание установить, кто совершил кражу из склада, предупредив меня при этом, что если я не установлю виновников, я буду строго наказан», — показал предатель на допросе советским органам.

Его подсадили в карцер к подозреваемым. Но, несмотря на все попытки, выведать что-то у Юнязева не получилось. Тогда он попросту оговорил сослуживцев.

«Придя на явку, я во имя своей карьеры дезинформировал Пешель, заявив ему, что вещи похищены полицейскими Ивановым и Петуховым, о чем якобы они мне рассказали в камере. В последствии полицейских Иванова и Петухова направили в Люблинскую тюрьму и что с ними произошло потом мне не известно, так как они в лагере больше не появлялись», — цинично рассказал Юнязев.

Другими словами, к его жертвам с большой долей вероятности можно причислить ещё троих. Но, по вашему мнению, как после подобных действий с вице-капралом могло поступить вышестоящее начальство? Разжаловать? Отправить на фронт или в тюрьму вслед за жертвами оговора? Не тут-то было! Видимо, именно такие качества личности – подлость и беспринципность – оказались важными для нацистских офицеров. Поэтому они Юнязева не наказывают, а наоборот, уже в первых числах января направляют его в Краковскую школу младших командиров с отличной характеристикой.

Сам он, кстати, считал по-другому, самомнение предателя, по-видимому, было зашкаливающим.

«Меня в Краковскую школу направили как лучшего разведчика разведбатальона. За отличное поведение на операциях мне было немцами присвоено два звания, но я командовать не мог, когда я был на подразделении. Все распоряжения немецкого командования я выполнял аккуратно и добросовестно и у немцев я пользовался авторитетом и меня считали лучшим полицейским разведчиком и это послужило к выдвижению меня в школу», — зафиксированы слова Юнязева в протоколе допроса.

Учебное подразделение, именовавшееся «Школа младших командиров иностранных армий», было организовано от украинской национальной армии. Подготовка была гораздо серьёзней, нежели в Травниках в начале «карьеры» Юнязева в качестве карателя. В Краковской школе изучались пять дисциплин – военное дело, немецкий язык, материальная часть оружия, огневая подготовка и штыковой бой, а также разведка – групповая и одиночная. Если с первыми четырьмя направлениями подготовки всё понятно, то разведку проходили очень глубоко. Курс, по словам Юнязева, включал в том числе агентурную работу, то есть, контрразведку – учили обнаруживать иностранную агентуру, заброшенную в немецкую армию. Причём речь шла уже не только о работе в среде предателей и коллаборационистов – готовили к тому, чтобы выявлять именно немецких военнослужащих, враждебно настроенных к немецкому командованию и их порядкам. При этом, как показал Юнязев, в школу попадали не только такие как он, каратели со стажем, но, в большинстве своем, туда набирали добровольцев из гражданского населения. Многие из тех, о ком сообщил предатель на допросе в НКВД, были родом именно с Западной Украины.

Курс обучения был рассчитан на 6 месяцев, но оканчивать школу пришлось «экстерном» за 3 месяца – Красная Армия в начале 1944 года продолжала решительное наступление на гитлеровцев.

Однако по возвращении в свой 203 батальон в Вульку-Профецку, уже в качестве командира отделения применять полученные знания, умения и навыки контрразведчика Юнязеву не пришлось. Подразделению была поставлена задача заняться банальным мародёрством. Команду карателей численностью 30 человек — 27 полицаев плюс трех немцев — направили в партизанский район рядом с городом Улянув. Это уже значительно южнее Люблина, ближе к Карпатам и Галиции. Группа, да какая группа – банда, изымала сельхозпродукты, главным образом, зерно, у семей партизан, а затем хлеб перевозили в близлежащий крупный город Ниско. Каратели отбирали у своих жертв по тридцать подвод в день.

Но, видимо, несмотря на геббельсовскую пропаганду, информация о действительном положении дел на фронте была известна и «травниковцам». Судя по всему, мародёрничая вокруг Улянова, каждый из них, в том числе и Юнязев, думал на самом деле только об одном – как избежать ответственности за измену Родине и возмездия за преступления, совершённые на службе у нацистов. Время и место казалось им, скорее всего, подходящим – от расположения сотня километров, пока их там начнут искать, а здесь большинство их лично не знает. Таким образом, 28 марта, отправив очередную партию подвод, 17 карателей, в том числе и Юнязев, решились на побег. Ориентировку на него немцы, кстати, разослали уже на следующий день, но что сказать – сами виноваты, сами учили тому, как действовать скрытно. Больше к ним в руки Юнязев не попадал.

А попал он вначале к польским партизанам, а дней через десять в этих местах появились уже советские партизаны – отряд им. С.М. Кирова. К ним Юнязев и примкнул. Вообще, надо сказать, в этом нет ничего необычного. Беглецы из немецкого плена составляли львиную долю личного состава многих соединений народных мстителей. Проверять, как человек оказался в плену, что он там делал, у партизан не было ни возможностей, ни времени. Благо, группы небольшие, все на виду. Смотрели, как новый товарищ себя проявит, если что – то «по законам военного времени…». У партизан скрывавшийся каратель находился до 7 августа 1944 года, а после соединения отряда с регулярными частями РККА был направлен в бригаду войск НКВД, где служил до августа 1945 года. После этого оборотень, видимо, тогда уже считавший, что ему удалось всех провести, был зачислен в запасной полк, а затем в отдельный стрелковый батальон, дислоцировавшийся в Ковеле. Именно отсюда Юнязев 26 октября и прибыл в Курганскую область в отпуск и через пять дней был арестован.

Правосудие

Заключительная глава будет самой короткой. Последние тридцать лет, даже больше, начиная с эпохи перестройки, нам всё время твердили, буквально из каждого угла, включая большинство СМИ, в том числе и с государственным участием, о «кровавых преступлениях советского режима». Сюда же включали огульные обвинения НКВД и СМЕРШ в том, что они безо всякого повода проверяли советских военнопленных: мол, «они перенесли столько страданий, а вы, а вы хуже немцев!». Именно с таким пафосом это всё и говорилось теми, кто в последнее время оказался иностранным агентом, теми, чья деятельность признана нежелательной на территории РФ и теми, кто попросту теперь бежал из страны. На самом деле — и история Юнязева это подтверждает — только масштабные проверки могли выявить огромное количество палачей, карателей и убийц, которые пытались скрыть свое преступное прошлое, свою службу в СС и лагерях смерти.

Из названных вначале рупоров шли бесконечные разговоры и о беззаконии, царившем в ходе наказания изменников. Так ли это? По тому же делу Юнязева видно, что в ходе следствия и суда над ним строго соблюдались все процессуальные нормы. Арестованного в октябре 1945 года предателя приговорили к высшей мере по статье 58-1-б УК РСФСР (измена Родине, совершенная военнослужащим) только 14 января 1946 года. Свою вину Юнязев полностью признал. Приговор вынес Военный трибунал Уральского военного округа. Но даже после этого вердикта последовала кассационная жалоба подсудимого. Тем не менее, определением Военной коллегии Верховного суда СССР приговор был оставлен в силе без изменений, а кассационная жалоба — без удовлетворения. 11 мая 1946 года приговор привели в исполнение.

Последняя точка в этой истории была поставлена через полвека. Как известно, в 1990-е годы шла массовая реабилитация осуждённых в советский период нашей истории. Одни были реабилитированы совершенно справедливо, по поводу других возникают вопросы. Но даже и тогда Юнязева оправдывать не стали.

В заключении Военной прокуратуры Уральского военного округа отмечено, что вывод суда о виновности Юнязева в измене Родине соответствует фактическим обстоятельствам дела и основан на достоверных доказательствах. В связи с изложенным в силу ст. 4 Закона РФ «О реабилитации жертв политических репрессий» от 18.10.91 г. Юнязев А.И. реабилитации не подлежит.

Подписывайтесь на наши новости в Телеграм

Теги: , ,

Газета Курган и Курганцы Новости Кургана не пропустите важные новости

Два раза в неделю – во вторник и в пятницу специально для вас мы отбираем самые важные и интересные публикации, которые включаем в вечернюю рассылку. Наша информация экономит Ваше время и позволяет быть в курсе событий.

Система Orphus

Добавить комментарий

Ваш e-mail не будет опубликован. Обязательные поля помечены *